Кажется, ни разу за этот яркий осенний день Самур так и не вспомнил о хозяине. А Егор Иванович, не дождавшись овчара, всерьез забеспокоился. Он вернулся к палатке и долго ходил вокруг, рассматривая следы и прислушиваясь к шорохам леса. Ничего особенного он на земле не обнаружил. Тогда, сняв палатку и закинув за спину тяжелый рюкзак, он пошел в сторону пастушьего балагана.
На повороте ручья, где своевольная вода намыла немного песка и мягкого ила, отчетливо виделся свежий след Самура, его шестипалые отпечатки, которые не спутаешь ни с какими другими. А рядом проходила цепочка чужих следов, более мелких, но выразительных, как простой язык природы: волчий след со слегка выдающимися вперед двумя средними пальцами.
Вот оно что! Егор Иванович постоял у ручья, задумчиво оглядел залитый солнцем лес, куда канул Самур, и покачал головой. Значит, он нашел себе подругу. Когда же это случилось? Если прошлой ночью, то, выходит, он и дрался из-за нее. Не бычков, не коз защищал, а свою любовь. И эта любовь вытравила из памяти Самура то, что мы называем долгом, обязанностью.
Ждать Шестипалого бесполезно. Не придет.
Поправив лямки на плечах, лесник пошел лугами выше, в сторону пастушьих кошар.
К вечеру он нагрузил добычу на двух лошадей, взятых у знакомого пастуха, расспросил еще раз, не был ли кто из чужих вчера и сегодня, и, убедившись, что браконьеры пришли опять с той, южной стороны перевала, повел коней на кордон, откуда мог связаться по радио со своим начальством.
Самура не оказалось и возле одинокой избушки, где довольно часто останавливался Молчанов.
Домик этот выглядел заброшенным и таинственным. Над ним нависла крутая, вся в зелени боковина необыкновенно крутой и высокой горы, в сотне метров рычала зеленая речка, колючие лианы ползли через ограду. По дворику, заросшему мелким мятликом, смело прошмыгнула соня-полчок и, обиженно пискнув, исчезла в зарослях ежевичника. Пусто, как обычно. Даже домовитого кота, который прижился в лесной хате, и того не было. Охотился. Егор Иванович дал лошадям отдохнуть, покурил и тронулся дальше.
5
Но вернемся к Самуру.
Он прибежал в домик лесника только на вторые сутки. Худой, взъерошенный, с блудливым взглядом виноватых глаз, пес перепрыгнул через жердевую ограду и успокоенно лег у самого порога подгорной сторожевой хаты. Он понимал, что виноват перед хозяином, и явился за наказанием.
Из домика никто не вышел. Тогда Самур поднялся в сени, обнюхал порог, дверь и догадался, что хозяина здесь нет. Запах его едва слышался. Самур потоптался на месте, заскучал и тихо поскулил. Что же это? Бросили, как бездомного. Очень плохо.
Слабый запах пищи коснулся его носа. Самур поднялся и пошел на этот запах. В уголке двора, где Егор Иванович сделал для него навес, лежала горка сухарей, а в корыте - кости с плохо обрезанным мясом. Прежде чем схватить самую большую, аппетитную кость, Самур еще раз посмотрел на дверь домика и проскулил что-то такое, что можно было принять за извинения или как благодарность за незаслуженное им внимание человека, которого он так легкомысленно оставил.
Потом все это исчезло, был только голод, и Самур проглотил сухари, обглодал кости, а затем еще долго отыскивал на гладкой их поверхности мельчайшие признаки съедобного. Удивительно приятное занятие!
Хозяин все не появлялся.
Прошла одинокая, сторожкая ночь. К утру похолодало, начал моросить мерзкий дождь. Самур укрылся под навесом, но спать не мог, все прислушивался к слитному шепоту дождя над лесом, все ждал. И дождался.
Самур вскочил. Чутким ухом он уловил вдруг посторонние звуки. Кто-то грубо и шумно спускался с горы. Через минуту вместе с запахом затяжного дождя к нему прилетел неприятно-раздражающий запах кабанов. Овчар не любил этих животных и охотно распугивал их плотные, небольшие семейства. Он и в этот раз хотел наброситься на непрошеных гостей, которые каждую осень вот так же спускались из верхних кварталов заповедника в каштановые леса, чтобы полакомиться спелыми плодами, осыпающимися с пожелтевших деревьев. Но что-то удержало его от ненужной выходки.
В поведении кабанов Самур заметил явное беспокойство. Они не хрюкали, не озорничали, а бежали молча и проворно, словно уходили от опасности. Самур пропустил их и, перепрыгнув через ограду, пошел сквозь кусты навстречу неведомому.
Он услышал шаги, тяжелое дыхание. Запах мокрых, чужих людей ударил ему в нос. По склону вслед за кабанами, но более скрытно спускались незнакомые. Их было трое. Самур увидел брезентовые спины, перечеркнутые наискосок ружьями, и крадучись пошел за неизвестными и уже потому опасными пришельцами.
В сотне метров над домиком люди остановились и сняли ружья. Один произнес какие-то слова, двое других кивнули и, разделившись, взяли домик в клещи. Самур пошел за тем, кто подходил к калиточке. Так в гости не ходят крадучись и таясь за каждым кустом. Человек остановился и довольно долго следил за входом. Самур следил за ним. Человек поднял камень и бросил в стенку дома. Ружье он держал наготове. На стук никто не вышел. Осмелев, пришелец пробрался к самой ограде, постоял, потом перелез ее и, прильнув к окошку, заглянул. Откинулся и, уже на таясь, свистнул: тогда другие двое подошли к нему.
- Опоздали, - сказал разведчик.
- Ладно, в другой раз, - ответил второй.
- А может, подождем?
- Бесполезно. Теперь он в Камышках. Начальству докладывает.
- Запалим хату? - предложил первый.
- Только спугнем, будет настороже. Нам же хуже. Пошли, ну его...
Когда они спустились на тропу, Самур стоял уже там. Ощетинившись, он приготовился к схватке. Он не хотел нападать, но испытывал острое желание не выпускать их со двора. С его двора. Раз пришли, пусть ждут хозяина. Рычание Шестипалого не предвещало добра.
- Ого! - сказал передний. - Откуда взялся?