«У тебя очень сильно развито восприятие — обычно так происходит, когда человек в момент стихийной активации оказывается на пороге смерти. Владеющие сильным даром люди годы тратят на то, чтобы освоить мыслеречь, у тебя же это получилось так, что ты даже этого не понял. Легко приобретенное знание. Попробуй сказать мне что-нибудь»
Попробуй сказать «что-нибудь», — вот это заявка. У меня в голове моментально сложилась мешанина вавилонского строительства из мыслефраз на разных языках, в которых мелькали мемы, ругательства, комплименты для Надежды и сотни самых разных странных подач, по типу: «Почему означающее сокращение слово аббревиатура такое длинное?» Как будто слова Надежды послужили триггером и я открыл битком набитый шкаф, из которого вывалились напиханные туда ранее вещи. Помогло все собрать одно из упражнений ментальных практик вместе с успокоением дыхания.
Надежда все это время спокойно наблюдала за мной. Ну как спокойно — на скулах такого незнакомого лица понемногу алел румянец, все же среди мешанины мыслей немалая часть касалась ее, особенно в контексте воспоминаний как она переодевалась недавно в фургоне.
«Так почему именно Австралия?» — мысленно, раздельно и словно по слогам повторил я свой недавний вопрос.
«На Северной территории часто проводятся мероприятия кровавого спорта, там не сильно навязчивый контроль. Лучше по условиям только в Бангкоке, но в Бангкоке слишком много лишних людей меня знает, я решила так не рисковать»
«Давно ты наш выезд спланировала? Это ведь за день не организовать»
«Около недели назад, когда более плотно к тебе и к ситуации присмотрелась»
«Ясно. А имя ты мне придумывала?» — не справился я и все же задал вопрос.
«Нет, Эль»
Эль, значит. Странный чернокожий парень с желтыми звериными глазами, который знает мое прежнее имя — подумал я, стараясь погасить эти мысли и подумать о чем-нибудь другом. Но нелегко не думать о зеленой обезьяне, когда тебя попросили не думать о зеленой обезьяне — поэтому чтобы скрыть свои мысли я решил перебить их другими, но получилось еще хуже, что пришлось закашляться и отвести взгляд.
— Что-то не так? — внимательно посмотрела на меня Надежда, уже говоря вслух.
— Нет-нет, все отлично.
Надежда что-то почувствовала. Ясный взгляд огромных глаз меня не отпускал, она явно намеревалась продолжить задавать вопросы. Но меня спасло то, что как раз в этот момент удачно объявили посадку на рейс.
В самолете я сразу погрузился в сеть, изучая материалы про протектораты, в частности — про Северную территорию. Надежда вроде как с мыслеречью ко мне не обращалась, а я ее взгляда избегал. На самом деле, с большим удовольствием бы поговорил с ней, но меня до сих пор волновало увиденное старое имя на новом удостоверении личности, поэтому решил повременить.
Решил подождать, пока внутри все успокоится, потому что не уверен, что в ходе обмена мнениями с помощью мыслеречи Надежда не услышит совершенно ненужных ей обрывков информации.
«Альбин, ты здесь?» — мысленно спросил я.
«Конечно, шеф. Я теперь живу у вас в голове, напоминаю на всякий случай»
«Ах да, как я мог забыть. Как ты думаешь, если в ходе мыслеречи не я, а ты обратишься к Надежде, она тебя услышит?»
«Я не знаю, шеф. Думаю да, но надо пробовать»
«Пока не надо»
«Как скажете, шеф»
— Пристегнись, — вдруг тронула меня за руку Надежда.
— Что?
— Пристегнись говорю, мы взлетаем уже.
— А, да? Я как-то и не заметил.
Ну, полетели.
Глава 5
В самолете, когда взлетели и все внутри меня успокоилось, поговорить тоже не получилось. Надежда просто взяла и заснула, предварительно попросив не будить ее для обеда. Проспала весь полет — чуть больше шести часов и проснулась только перед посадкой.
Ее кавайная светлость весьма няшно потягивалась, отходя после сна. Она молчала, я пока ничего не спрашивал. Все больше смотрел в иллюминатор — интересно было. Не уверен, что был в Австралии в прошлой жизни, почти никакого отклика личных воспоминаний. Но про Дарвин слышал, вроде небольшой совсем город.
Кругозор в плане географии у меня довольно широк, и я знал, что крупных городов в Австралии немного. Сидней, Мельбурн и еще один — забыл, как называется, что-то на «Т» вроде. В столице же — в Канберре, даже миллиона населения нет. Кроме этого, про Австралию в памяти обнаружилось не так много. Вроде бы типичный пейзаж — пустынная местность, где собака динго дерется c кенгуру за остатки выброшенной на берег акулы. Еще вспомнил, что в Австралии не очень приветливая флора и фауна, где почти все что ходит, летает или ползает как правило хочет тебя убить. Странные какие-то представления, похоже на набор стереотипов — как Россию представляют заснеженной и с медведями на улице.
И то, что я сейчас видел, совершенно не укладывалось в мои знания об Австралии: заходя на посадку мы летели вдоль берега, и в иллюминаторе под крылом проплывал сейчас самый настоящий густонаселенный мегаполис.
Вдоль зеленого берега высились самые разные высотные здания, поражающие воображение высотой и архитектурными решениями. Нечто подобное я видел в Гонконге — мелькнуло одно из озарений личной глубинной памяти. Но именно что подобное: такого, как например вот этот белый комплекс, точно никогда не видел — привлекли мое внимание сразу три башни, которые возносились к небу завиваясь спиралью и выглядели как огромные переплетающиеся деревья. Свободное пространство между ними было соединено многочисленными переходами, а на самом верху располагалась многоуровневая крыша с зеленым садом.
Мы как раз пролетали над этим комплексом, так что я мог его рассмотреть. Общая белая крыша трех небоскребов сделана в форме идеального круга, а зеленый сад на ней раскинулся в форме угловатого трилистника с точкой в центре — почти как знак радиационной опасности в моем мире.
«Альбин, это что такое?»
«Это филиал «Северная территория» корпорации Ncr.com, в просторечии Некромикон»
«Чем они занимаются?»
«Некромикон монополист в производстве питательных смесей и сублиматов, входящих в продуктовые наборы, положенные получателям безусловного базового дохода».
— Это ведь здание корпорации Некромикон? — повернулся я к Надежде, используя повод начать разговор.
— Да, морковка, — ответила Надежда, глянув в иллюминатор и при этом весьма изящно сдержала зевок.
— Почему морковка? — удивился я.
Как-то не ассоциировалось у меня слово Некромикон с морковкой. Скорее склеп представишь с поднимающимися от вечного сна скелетами, а никак не оранжевый овощ.
— Лет пятнадцать назад в ООН приняли обязательную к выполнению резолюцию о гарантированном проценте натуральных продуктов в безусловном базовом наборе. Некромикон кормит половину мира и корпорация, выполняя резолюцию тогда пришла в Египет, засеяв огромные площади морковкой. Никто же не требовал разнообразия натурального продукта в пакете с сублиматами. Потому и морковка.
С морковкой стало понятно, но услышанное «монополист» и «кормит половину мира» как-то не стыковывались.
— А кто кормит вторую половину?
— Вторая половина мира себе на еду зарабатывает и кормит себя сама.
Ах да, социальный рейтинг, безусловный базовый доход — забыл как-то, что в мир киберфеодализма попал. Небоскреб Некромикона между тем исчез из поля зрения, а по берегу потянулись нескончаемые кварталы однотипных высоток-человейников в виде одинаковых серых коробок.
— Мы вообще скоро садиться будем? — вдруг сладко зевая, недовольно произнесла ее кавайная светлость. Неожиданно она вдруг облокотилась на меня, прильнув к плечу и выглядывая в иллюминатор.
— Скоро, — протянула она, видно узнав местность.
Я уже не обращал внимания на проплывающий под крылом пейзаж. Заволновался, как подросток — плечо до сих пор помнило ощущение прикосновения ее груди. Вот странно: мы вроде как на потенциально смертельно опасное дело летим, но я об этом практически не думаю, потому что меня больше девушка рядом волнует. Причем серьезно волнует.