В «кричалке», как называли в народе предродовую палату, Раиса сначала стонала, потом сорвалась на крик. Она успела передать дежурным врачу и акушерке деньги, и теперь ждала от них реальной помощи.
–Уже поздно обезболивание делать, – заявила врач, пожилая женщина с безразличным лицом, – схватки ослабнут, еще дольше тут промучаешься.
Но, несмотря на кажущееся безразличие, она то и дело подходила проверить состояние Раисы и обещала, что «уже скоро, уже вот-вот» она родит. Потом пошли потуги. Раисе казалось, что она разрывается на кусочки, а потом вдруг все прекратилось. Боль пропала, живот пропал, стало невероятно легко дышать. А где-то на руках акушерки раздался звук, похожий на скрип открывающейся двери – плач ее малыша.
–Показать? – спросила ее акушерка и, не дожидаясь ответа, подняла на руках крошечный красный комочек с черной слипшейся шевелюрой. – Ну, кто у нас?
Раиса в шоке смотрела на своего ребенка, не произнося ни слова.
–Что, девочек никогда не видела? – засмеялась акушерка и унесла его на пеленальный стол.
«Девочка! Боже, за что мне это?» – с горечью подумала Раиса. Столько промучиться, чтобы родить девочку! Однозначно надо отдать ее маме Идриса, а то не дай Аллах повторит она судьбу своей матери, если останется с ней.
Лежа в палате, Раиса написала всем родственникам и знакомым, что роды закончились благополучно. На вопрос Мадины «Как назовешь» отвечать не стала. Какая разница? Они придумают подходящее имя. Через несколько дней она выпишется, приедет свекровь, заберет дочку, а Раиса будет искать работу, чтобы съехать от тети Барият и продолжить учебу в техникуме. Она зубами будет держаться за Маху, только бы не в село! А там, глядишь, уедет в Ростов или Ставрополь – подальше от слухов и братьев.
В палате Раиса сначала была одна, но через час поступила еще одна молодая мама, потом еще одна. Они обе заснули, и Раиса последовала их примеру.
Разбудил их детский плач – детей принесли на кормление. Раиса не могла сесть на кровати, и нянечка положила орущий сверток рядом с ней. С плотно закрытыми глазами и широко открытым беззубым ротиком, издававшим резкое «уааа!» дочка напоминала ей инопланетянина.
–Ну. Корми, она же голодная, – потребовала она, видя замешательство новоиспеченной мамы.
Раиса покорно достала одну грудь из огромного выреза на совковой ночнушке и приложила к ротику малышки. Дочка сразу поняла намек и быстро присосалась к груди. И в этот самый момент что-то щелкнуло внутри Раисы, будто включили тумблер. Она посмотрела на свою девочку, и не смогла сдержать слез. Крошечное нахмуренное личико, черная челка, выглядывавшая из-под косынки, ножки, перебиравшие в пеленке – все это в один момент стало до боли родным и необходимым, как воздух. Нянечка ушла. Раиса бросила взгляд на двух других девушек, хотела поделиться с ними необъяснимым превращением, произошедшим в ее душе, но судя по их лицам, они испытывали то же самое неописуемое чувство – радость материнства.
Теперь, каждый раз кормя дочку, Раиса удивлялась, как ей в голову могла прийти мысль ее кому-то отдать. Это стало совершенно невозможно. Раиса понимала, что оказалась в безвыходном положении, но ничего не могла с собой поделать. Она чувствовала, что если девочку заберут, она этого не вынесет.
На третий день после родов ее навестила Мадина. Она знала о сложном положении подруги, но сама жила у тети «на птичьих правах».
–Что тетя говорит? – спросила Раиса.
–Да ничего пока. Ты не волнуйся. Я ей сказала, что если она тебя выставит, я уйду вместе с тобой. И с Мухаммадиком, конечно. Что-нибудь придумаем, мне тоже не особо охота там жить.
Таким образом, одна проблема была решена: из роддома Раиса могла вернуться в дом тети Барият, которая наверняка проклинала тот день, когда вызвалась пристроить племянницу в Махачкале.
–Ну так как ты ее назовешь-то? Решила? – поинтересовалась Мадина.
–Да. Назову ее Мадина.
–Да брось ты! – рассмеялась та. – Хочешь, чтоб она тоже была «Мадина-касса» или «Мадина с кухни»?
–Просто хочу назвать ее в честь тебя, – улыбнулась Раиса.