Фон Риттер и Удо Вольраб встретились взглядами и грустновато улыбнулись, давая понять друг другу, что тема истоков «Регенвурмлагеря» отныне и навсегда закрыта.
Черчилль в очередной раз оторвал взгляд от залитого дождевыми струями окна и увидел у двери неслышно вошедшего, словно бы из ливневого тумана материализовавшегося, Роберта Критса.
— Генерал О’Коннел все еще здесь? — спросил премьер, не пытаясь выяснять, что заставило секретаря возникнуть на пороге Кельи Одинокого Странника.
— Я был уверен, что он вам еще понадобится, — с иезуитской смиренностью молвил личный секретарь.
— Чего бы стоила Англия без вашей иезуитской прозорливости, Крите? — вновь принялся массажировать переносицу премьер. — И чего бы стоил без этой прозорливости я?!
— Вы прекрасно помните девиз Ордена иезуитов, сэр: «Если где-то в мире появился великий человек, рядом с ним немедленно должен оказаться иезуит!»
— … Чтобы «преданно служить ему без зависти и гордыни, не завидуя, а способствуя и всячески поддерживая, и всегда находясь рядом с ним», — почти дословно процитировал Черчилль основу той иезуитской доктрины, которую в свое время изложил ему сам Роберт Крите. И этим, уже в который раз, удивил своего личного секретаря.
— Ибо таково священное правило адептов ордена иезуитов, — смиренно подтвердил Крите, воздерживаясь от похвалы. — И, видит Бог, как многотерпимо и степенно я придерживаюсь его мирских основ.
— Однако вернемся к генералу от разведки.
— Человека, способного доставлять подобные досье, — едва заметно повел подбородком Роберт Крите в сторону «Папки заговора», — вообще желательно не отпускать от себя. По крайней мере, до тех пор, пока ее содержимое не будет использовано в очередном томе ваших «Мыслей и приключений» или в книге исторических портретов «Великие современники»[18].
— Только том этот будет называться «Кровавые современники».
— Что с пониманием было бы воспринято многими поколениями европейцев, — благоговейно склонил голову один из достойнейших представителей иезуитского ордена. Прикажете пригласить сэра О’Коннела?
«Впредь сотрудников английских министерств следует набирать из выпускников иезуитских колледжей и богословских факультетов, тоже иезуитских, — подумал Черчилль, наблюдая как, пятясь, Крите вновь растворяется в преддверных сумерках. — Иезуитский орден — вот где кладезь истинных британских чиновников!». Он пытался вспомнить, в какой из колоний империи находится колледж, подаривший ему такого личного секретаря-иезуита, и не мог.
— Я внимательно ознакомился со списком выявленных СД и гестапо участников заговора против фюрера, генерал,
— Черчилль побарабанил пальцами по «Папке заговора». — Вы всерьез считаете, что в нем участвовало такое ничтожное количество людей, какое указано в ваших списках?
— Прошу прощения, сэр, но…
— Их здесь слишком мало, генерал, — кинжально впивался премьер указательным пальцем в грубоватую кожу папки. — Непростительно мало.
О’Коннел — рослый, бурно лысеющий блондин, удивленно уставился на премьер-министра, плохо представляя себе, чем он недоволен. Черчилль просил предоставить ему «Папку заговора», и его, О’Коннела, люди подготовили его, максимально используя все имеющиеся источники и сведения: от копий судебных материалов до шифрограмм агентов и сообщений германской и итальянской прессы.
— Этот список максимально приближен к тем данным, которыми оперирует созданная рейхсфюрером СС Гиммлером Особая следственная комиссия Главного управления имперской безопасности, возглавляемая Генрихом Мюллером. Которая, как считают многие специалисты по Германии, и так слишком усердствует, истребляя невиновных.
— Кого-кого истребляя? — с трудом выкарабкивался из бездонной глубины своего огромного кресла Черчилль. — Невиновных?! И это заявляете вы, генерал «Интеллидженс сервис»?!
— Видите ли, сэр, мы стремимся к максимальной объективности сведений…
— «Невиновных» в Германии не существует, генерал, — наконец налег всей массой своего тела на угол письменного стола премьер. — Ни в штабе армии резерва, ни в штабе Верховного командования вермахтом, ни в рядах СС и гестапо, ни в рядах германского чиновничества. Для нас, англичан, невиновных в нацистской Германии не существует, поскольку в принципе существовать таковых в нынешней Германии не может.
— Но это решает Особая следственная комиссия РСХА.
— Вот как, — попыхивал сигарой Черчилль, — «особая, следственная»?! К вашей разведке они за помощью не обращались?
О’Коннел воспринял это, как очередную «премьерскую шутку», и продолжил:
— Замечу, что данная комиссия расследует причины заговора и, насколько мне известно, сейчас в ее распоряжении находятся списки основных заговорщиков. Большинство имен вам уже знакомы, — кивнул генерал в сторону «Папки заговора».
— А вам не кажется, что эта комиссия несколько подустала?
— Если наши агенты не ошибаются, — не понял его намека генерал, — в ее состав вошло более четырехсот гестаповцев и сотрудников СД. Даже трудно вообразить себе, какую массу абсолютно невинных людей способна погубить такая армия гестаповских комиссаров! И как она, подобно своре псов, станет упиваться собственной властью.
— «Способна», однако же до сих пор не погубила. Вот я и поинтересовался, не обращалась ли эта комиссия к нашей военной разведке. Потому что слишком уж мало в этом, составленном комиссией гестапо списке обреченных имен. Так почему бы агентам «Сикрет интеллидженс сервис» не помочь своим германским коллегам и не выдать всех известных им прямых заговорщиков, каким-либо образом причастных к нему, просто подозреваемых в причастности…
— Но, в таком случае, мы резко ослабим антигитлеровскую оппозицию внутри Германии, сэр.
— Несомненно.
Удивленно отшатнувшись, генерал похмельно покачал головой: он пока что ничерта не понимал!
— Получается, что мы будем сдавать Гитлеру внутренних противников режима, а значит, по существу своих союзников.
Прежде чем ответить, Черчилль долго водил над столом дымящей сигарой.
— Особая комиссия может ограничиться какими-нибудь пятью десятками казненных заговорщиков — и все! Мы же не должны допустить этого. Чем дольше германцы будут убивать друг друга — тем лучше.
— В принципе, так оно и должно быть, но высшие интересы королевства…
— Не вам, генерал, судить о высших интересах королевства, — грубовато прервал его Черчилль. — Чем больше этих германцев будет истреблено во внутренней борьбе, тем меньше останется истреблять нам. Руками самих же нацистов мы должны уничтожать не только германский нацизм, но и тот прусский милитаризм, который снова и снова провоцирует германцев на войну со своими соседями. В Первую мировую Германия не знала о существовании Гитлера и гитлеризма, однако это не помешало ей залить кровью половину Европы[19].
— Вот теперь мне наконец становится понятен ход ваших мыслей, сэр.
— Сейчас, в эти дни, ваши люди, генерал, должны «рыть» во сто раз усерднее, чем люди Мюллера и Скорцени. Немедленно свяжитесь с германским отделом Би-Би-Си, с радиостанциями… — пощелкал пальцами Черчилль, пытаясь вспомнить их названия.
— Работающими на разложение германских войск, — подсказал ему О’Коннел, — то есть с «Золдатензендер Кале», «Золдатензендер Айне» и другими.
— Составляйте для них все новые и новые списки «заговорщиков» из тех, которые действительно когда-либо проявляли себя в попытках свергнуть фюрера или хотя бы наладить связь с нами, американцами, русскими, кем бы то ни было другим; и из тех, кто никогда не имел никакого отношения к заговору, но близко знаком с кем-либо из заговорщиков, состоит с ними в родстве или служит под их началом. Тщательно отрабатывайте каждое имя, ставя под подозрение гестапо и СД все новые и новые десятки армейских и прочих чинов.
— Будет исполнено, сэр.
— Гитлер жаждет мести своим генералам-предателям? — вслух рассуждал Черчилль, вновь вальяжно откинувшись на спинку кресла и попыхивая сигарой. — Так подставляйте под его меч все новые и новые головы! Гитлер жаждет крови? Сделайте так, чтобы потоки ее в подземельях гестапо еще долго и долго не иссякали. Причем это должна быть воистину арийская, нацистская кровь древних прусских, саксонских, швабских, померанских и прочих родов!
18
Речь идет о произведениях Уинстона Черчилля, в которых он старался откровенно подражать Юлию Цезарю, автору «Записок о галльской войне». В 1953 году, в возрасте 79 лет, Черчилль стал обладателем Нобелевской премии по литературе. Подробнее об этом читайте в романе «Субмарины уходят в вечность».
19
В основу этого диалога положены реальные высказывания Уинстона Черчилля, который в описываемое время уже не желал вести какие-либо переговоры ни с нацистским крылом германского милитаризма, ни с его антифашистским крылом. По его заданию Би-Би-Си и другие радиостанции Великобритании начали в буквальном смысле этого понятия «сдавать» гестапо и тех германцев, которые действительно участвовали в заговоре, и тех, кого желательно было «подставить» германским властям в качестве заговорщиков, дабы ослабить ряды нацистов и посеять в них чувство непроходящего страха.