— Кащей? — всматриваюсь я в лежащего передо мной человека, тщетно пытаясь отыскать в нем знакомые черты.
— А кто бы это мог быть? — подтверждает Жук и подносит к его лицу нож.
— Что ты делаешь? — кричу, бросаясь к нему. — Не трогай его!
— Держите ее! Она сумасшедшая!
Ара и Тера виснут на моих руках, и я теряю в борьбе последние силы.
— Успокойся, мы хотим помочь. — Жук разжимает зубы лежащего, и Гаенус льет ему в рот воду из бурдюка.
Вода разливается, течет по его лицу, одежде…
Наконец он начинает делать глотательные движения.
Кажется, вместе с жидкостью в человека вливается жизнь.
— Долго отпаивать придется, но ничего, отпоим.
Жук отбрасывает пустой бурдюк.
— Жаль, воды больше нет.
— Вот, есть еще немного! — Я достаю сохраненную бутылочку из-под колы и сама пою несчастного.
Он глотает судорожно, ненасытно. Как мало!
Глаза его дергаются, чуть приоткрываются. Это его глаза! Их я не могу не узнать! Темные, глубокие, живые!
— Кащей!
Он с трудом приподнимает кисть, обтянутую одной кожей, и отмахивается от меня, словно от мухи.
В чем дело?
Кащей бессильно роняет руку. Затем до него доходит, что он более не распят на скале, а свободен. Он снова подносит ладонь к глазам, затем переводит взгляд на меня.
— Да не глюк это, не глюк, — вырастает за моей спиной ухмыляющаяся физиономия Жука. — Живая она.
— Всех она спасла, — показывается с другой стороны Тера. — И тебя, и нас, и весь наш мир.
Кащей не сводит с меня глаз, словно трогает взглядом каждый миллиметр моего лица.
— Неневеста, — слетает с его бескровных губ едва слышимый шепот.
— Я это, я.
Слезы щиплют глаза. Откуда они? Радоваться надо.
Я касаюсь ладонью его высохшего лица, он перехватывает мою руку.
— Ты пришла…
— Ага. Теперь все будет хорошо. Отпоим мы тебя…
— Я родник нашла! — бежит, размахивая бурдюком, бабка.
Вот умница какая! Все дружно поят Кащея, и я с удивлением наблюдаю, как начинает оживать его лицо.
— Еще воды! — кричит Тера и порывается схватить бурдюк и бежать.
— Я сам. — Кащей пытается приподняться, его подхватывают под руки наши мужчины и ставят на ноги.
— Сюда, сюда, — показывает дорогу Ара.
И Кащей на заплетающихся ногах вместе с моими друзьями идет к ручью мимо дремлющих огромных чебураторов. А мы с Терой идем следом.
Кащей падает на колени и припадает к источнику живительной влаги. Пьет, пьет так долго, что кажется, никогда не сможет напиться. А тело его постепенно возвращает свои привычные формы.
Короткий нервный смешок, и затем я начинаю смеяться, все громче и громче. Как мне радостно, что все так прекрасно закончилось! Как мне хорошо сейчас!
Вдруг тень падает на мое лицо. Я поднимаю голову. Стайка грязных тэнгу вошла в зону, окутанную дымком, защищающим нас от чудовищ, отшатнулась, рассыпалась и поспешила прочь. И только один закружил невдалеке, боясь приблизиться и причитая:
— Плохие люди! Плохие люди! Хотели убить бедного Порю. За что? За что? Бедный Поря!
— Наш старый знакомый, — кивнул Жук в сторону лешака. — До сих пор не успокоится.
— А мы ему ничего плохого и не собирались делать, — сказала Тера.
Жук пожал плечами:
— Он-то об этом не знает.
Тем не менее крики в небе продолжались:
— Бедный Поря! Злые! Злые! Отомстить за Порю!
— Кыш! — махнул на него рукой Жук. — Он еще и грозится!
— Отомстить за Порю! Зачем обидели Порю?
— Да что он сможет сделать? Он к нам близко подлететь не может, — улыбнулась Тера.
Тут бедный Поря заложил крутой вираж, спикировал почти на головы недвижимых чебураторов и метнул в них своими пиками-перьями. Если попадет… Насколько я знаю, тэнгу могут поражать людей и животных безумием.
Попал! Перья летели веером и некоторые из них нашли цель. Один из чебураторов махнул головой, потоптался на месте и стал оглядываться в поисках врага или жертвы. Его взгляд уперся в нас, и глаза стали наливаться кровью. За ним зашевелились еще два чудовища, словно ожили каменные статуи. А первый чебуратор уже присел, изготовившись к прыжку.
Я, наверное, еще не отошла после пережитого стресса, потому что стояла и смотрела на все происходящее, приоткрыв от удивления рот.
Первым среагировал Жук.
— Яу! Ко мне! — Он уже сажал на подбежавшего Фу Дога Теру.
Следом забросил бабку и последним подсадил Гаенуса.
— Тяжеловато, милая, но потерпи, — шлепнул он самку по крупу. Та крякнула, но согласно кивнула.