Сразу после нашего прибытия в Токио Ерохин представил меня послу, очертил ему круг моих обязанностей. К Трояновскому я относился уважительно, мне нравился этот спокойный, рассудительный, умный человек, хорошо знающий свое дело.
Как-то произошел со мной один случай, чуть не закончивший мою, так хорошо начинавшуюся карьеру в Токио. На острове Окинава летом 1975 года открылась всемирная выставка ЭКСПО-75. В составе участников выставки работали и советские представители. Что-то там произошло — и потребовался мой срочный приезд на остров. Чтобы не смущать японцев, решил с собой в эту поездку взять жену, причем все расходы по ее поездке взял на себя. Японцы должны были поверить, что лечу я туда с женой, чтобы познакомиться с мировыми достижениями в освоении океана. Помню, в посольстве мой поступок вызвал удивление — бросает такие деньги на ветер, взяв жену в поездку. Но «лишать жену возможности взглянуть на Окинаву» я не мог. Там было столько американских боевых самолетов, целые американские воздушные базы, так что пара лишних глаз была не лишней.
Действуя как в других странах, я предупредил нашего уважаемого консула, что лечу на Окинаву, взял у него наши паспорта. Офицер безопасности посольства отвез меня на аэродром, и мы улетели. Не помню, заметил ли я в тот день за собой наружку.
Прилетели на остров. Нас встретили и повезли в городок ЭКСПО. Ехать было далеко, и я обратил внимание, что встретившие меня товарищи почему-то нервничают. В это время мы проезжали мимо тех самых американских баз ВВС. Я прямо спросил товарищей, в чем дело? Они, повертев головами во все стороны, с удивлением заявили, что не понимают, что происходит, почему-то за нами отсутствует наружка. Такого раньше, по их утверждению, еще не случалось. Я хотел было пошутить, что они испугались меня и жены, но и сам задумался. И здесь меня осенило — не может быть, чтобы наше посольство не предупредило МИД Японии о моей поездке. А было именно так.
В тот же день связался с офицером безопасности по телефону и попытался выяснить, направлено ли предупреждение посольства в японский МИД. Но говорил это все, конечно, иносказательно, так как если бы слушавшая меня контрразведка поняла, что я нахожусь на Окинаве без разрешения МИДа страны, она бы сразу же могла заняться привычным для нее делом — устроить провокацию. Офицер безопасности заверил меня, что все хорошо и нет оснований для каких-либо беспокойств.
Решив все дела на острове, мы через три дня вернулись в Токио. Прямо в машине, возвращаясь из аэропорта в город, я спросил встречавшего товарища о ноте в МИД. Он ничего не знал. Приехав в посольство, выяснил, что никто и не собирался эту ноту посылать в японский МИД.
Я сразу же прошел к послу и рассказал обо всем, как было. Он успокоил меня и при мне позвонил в МИД. Японцам объяснил, что произошло недоразумение, наша канцелярия позабыла направить необходимую ноту о поездке сотрудника посольства на Окинаву. И проблема была решена. Трояновский быстро оценил ситуацию и сразу же разрешил ее одним телефонным звонком. Эти решительные действия посла только подняли его авторитет в моих глазах. Они показали, что он способен защищать своего работника в сложной ситуации, возникшей на пустом месте.
Как-то Ерохин сообщил мне, что второй его протеже ведет себя не совсем корректно, пытается диктовать ему, с кем ему дружить, а кого следует игнорировать, вмешивается в вопросы, являющиеся компетенцией только резидента. Позднее он сказал, что принял решение откомандировать этого работника домой. Я поддержал его решение, и офицер вернулся в Союз.
С этого момента начались все неприятности как у Ерохина, так и в резидентуре. Этот слаженный механизм как-то сам разладился, и наступили сложные времена для разведки в Японии. Дмитрий Александрович выехал в Москву в отпуск и больше в Токио не вернулся. Мы остались без инициативного и твердого руководителя.
А в Москве творились какие-то сложные, скрытые от постороннего внимания, жестокие действия. Ерохина убрали из разведки, ушел из нее и заместитель начальника Старцев. По моему твердому убеждению, Ерохин кому-то очень мешал в руководстве разведки. Этот активный, напористый, умеющий работать разведчик кого-то не устраивал своей масштабностью и, возможно, претензией на более высокую роль в руководстве. Наверное, были у него свои отрицательные качества, а у кого их нет, особенно когда нужно делать не совсем чистое и острое дело, коим является разведка. Ерохина убрали «в интересах дела», ломая и нарушая движение все того же дела. Говорят, что пути Господни неисповедимы. Но эти действия творились не Всевышним, а земным человеком.