Глава IV.
ХИМЕРИЧЕСКИЕ УЖАСЫ И РЕАЛЬНЫЕ ОПАСНОСТИ
Западные люди, несмотря на высокое мнение о самих себе и о своей цивилизации, хорошо чувствуют, что их господство над остальным миром далеко не окончательно обеспечено, что она может оказаться во власти событий, которые невозможно предвидеть и еще менее помешать им. Единственно, чего они не хотят видеть, так это главную причину угрожающих им опасностей, коренящуюся в самом характере европейской цивилизации: то, что опирается только на материальный порядок, как в данном случае, может иметь только временный успех; изменение, которое является законом этой, по существу, нестабильной области, может иметь худшие во всех отношениях последствия, и с тем более молниеносной быстротой, чем больше будет приобретенная скорость; сама чрезмерность материального прогресса очень рискует закончиться каким-нибудь потрясением. Пусть подумают о непрестанном совершенствовании средств разрушения, о все более и более значительной роли, которую они играют в современных войнах, о мало утешительных перспективах, которые открывают в будущем некоторые изобретения, и пусть не пытаются отрицать такую возможность; в конце концов, машины, специально предназначенные для убийства, не являются единственной опасностью. К настоящему времени все дошло до того, что не надо большого воображения, чтобы представить себе Запад, заканчивающийся разрушением самого себя либо в результате гигантской войны, лишь слабую идею которой дает предыдущая война, либо из-за непредвиденного действия какого-то продукта, который при неловком обращении окажется способным заставить взлететь на воздух уже не завод или город, а весь континент. Конечно, еще можно надеяться, что Европа и даже Америка остановятся на этом пути и опомнятся прежде, чем дойдут по нему до таких крайностей; менее значительные катастрофы могут быть для них полезным предупреждением и из-за страха, ими внушаемого, приведут к остановке этого головокружительного курса, который может вести только в бездну. Это возможно, в особенности, если к этому присоединится более сильное сентиментальное разочарование, способное в массах разрушить иллюзию «морального прогресса»; таким образом, крайнее развитие сентиментализма тоже сможет внести свой вклад в такой спасительный результат, надо только, чтобы Запад, предоставленный самому себе, нашел сам, в своей собственной ментальности, средства реагирования, которые рано или поздно понадобятся. Однако для современной цивилизации всего этого совершенно недостаточно, по крайней мере, в настоящий момент, для того, чтобы сообщить ей другое направление, а поскольку равновесие является почти нереализуемым в этих условиях, то все еще следует опасаться возвращения безусловного варварства, естественного последствия отрицания интеллектуальности.
Сколь ни были бы отдаленными эти предвидения, сегодня западные люди все еще убеждены, что прогресс, или то, что они так называют, может и должен продолжаться до бесконечности; создавая на свой собственный счет иллюзий больше, чем когда бы то ни было, они взяли на себя миссию продвинуть этот прогресс повсюду, навязывая силой потребность в нем тем народам, которые в их глазах, непростительно ошибаются, не принимая его с готовностью. Эта страсть к пропаганде, о которой мы уже упоминали, очень опасна для всего мира, но, прежде всего, для самого Запада, потому что она внушает страх и ненависть; дух завоевания никогда не заходил так далеко и никогда не облекался в лицемерные одеяния, присущие современному «морализму». Однако Запад забывает, что он не имел никакого исторического существования в ту эпоху, когда восточные цивилизации уже достигли своего полного развития[23]; со своими претензиями он кажется восточным людям ребенком, который горд тем, что быстро приобрел некоторые первоначальные познания, но считает себя всезнающим и хочет обучать старцев, исполненных опыта и мудрости. Это был бы только довольно безобидный каприз, вызывающий только улыбку, если бы западные люди не имели в своем распоряжении грубую силу; то, как они ее используют, полностью меняет облик вещей, так как в этом как раз настоящая опасность для тех, кто охотно вступает с ними в контакт, а не в «ассимиляции», которую они совершенно неспособны реализовать, не будучи ни интеллектуально, ни даже физически достаточно квалифицированными для достижения этого. Действительно, европейские народы обладают самыми нестабильными этническими чертами, потому, конечно, что они сформированы из разнородных элементов и не образуют, собственно говоря, единую расу, они исчезают очень быстро, смешиваясь с другими расами; однако повсюду, где это смешение происходит, поглощаются всегда западные народы, они никогда не могут абсорбировать других. Что касается интеллектуальной точки зрения, то достаточно соображений, уже высказанных нами; цивилизация, без конца находящаяся в движении не имеющая ни традиции, ни глубокого принципа, очевидно, не может оказывать реального влияния на те цивилизации, которые обладают как раз всем тем, чего ей не хватает; и если обратное влияние больше не осуществляется, то только потому, что западные люди не способны понять то, что им чуждо: их непроницаемость в этом отношении есть не что иное, как низшая ментальная ступень, тогда как у восточных людей она исходит из чистой интеллектуальности.
Есть истины, которые необходимо с настойчивостью повторять и повторять, сколь ни были бы они неприятны для многих людей: все преимущества, которыми так хвалятся западные люди, являются чисто воображаемыми, за исключением одного только материального превосходства; оно весьма реально, этого никто не оспаривает и никто им, на самом деле, не завидует; несчастье в том, что им злоупотребляют. Для того, кто имеет смелость видеть вещи такими, каковы они суть, колониальное завоевание не может основываться, как и любое другое завоевание при помощи оружия, ни на каком другом праве, кроме права грубой силы; пусть ссылаются на необходимость для народа, который считает, что ему у себя дома слишком тесно, расширить свое поле деятельности и пусть скажут, что это нельзя сделать иначе, как только за счет тех, кто слишком слаб, чтобы ему сопротивляться, нам нечего возразить и мы даже не видим, как можно помешать тому, чтобы такие вещи происходили; но пусть, по крайней мере, не претендуют на то, что их заставляют туда внедряться интересы «цивилизации», не имеющие с этим ничего общего. Это мы называем «моралистским» лицемерием: бессознательное среди широких масс, способных только кротко воспринимать идеи, внушаемые им, оно не должно быть таковым для всех в такой же степени, и мы не можем допустить, чтобы государственные деятели, в частности, сами были одурачены фразеологией, которую они используют. Когда некая европейская нация расправляется с какой-нибудь страной, пусть даже заселенной только по-настоящему варварскими племенами, нас никогда не заставят поверить, что они это делают ради чести и удовольствия «цивилизовать» этих бедных людей, которые вовсе их не просили предпринимать дорогостоящие экспедиции и разного рода труды; надо быть очень наивным, чтобы не понимать, что истинная побудительная причина совсем другая, что она в ожидании весьма ощутимых выгод. И какие бы предлоги ни провозглашались, речь прежде всего идет об эксплуатации страны, а часто также и ее обитателей, так как это будет несносным, если они продолжат жить, как им нравится, даже если это никого не стесняет; но поскольку слово «эксплуатировать» звучит плохо, то в современном языке оно называется «извлекать пользу» из страны: это одно и то же, но достаточно заменить слово, как это уже больше не шокирует общественную чувствительность. Естественно, когда завоевание произошло, европейцы дают полную свободу своему прозелитизму, потому что для них это настоящая потребность; каждый народ привносит сюда свой особый темперамент, одни это делают более грубо, другие с большей осторожностью, и последняя позиция, даже когда она совсем не является результатом расчета, несомненно, самая коварная; мы, конечно, не хотели бы смешивать методы колонизации французов с методами немцев или даже англичан. Что касается достигаемых результатов, то всегда забывают, что цивилизации определенных народов не созданы для других, с отличной от них ментальностью; когда дело имеют с дикарями, то зло, возможно, не так велико, тем не менее, приспосабливая внешнюю сторону европейской цивилизации (а это про исходит весьма поверхностно), они, в основном, склонны имитировать худшие стороны, чем брать то, что там может быть хорошего. Мы не хотим останавливаться на этой стороне вопроса, мы его рассматриваем только попутно; важно то, что европейцы, оказываясь перед лицом цивилизованных народов, ведут себя с ними так, как если бы они имели дело с дикарями, и тогда они становятся по-настоящему невыносимыми; мы говорим не только о людях мало достойных, среди которых слишком часто рекрутируются колонисты и функционеры, мы говорим обо всех европейцах почти без исключения. Это странное умонастроение, в особенности, у людей, непрестанно говорящих о «праве» и «свободе», приводит их к отрицанию у других цивилизаций права на независимое существование; это все, о чем их просят чаще всего, что вовсе не кажется чрезмерным; есть восточные люди, которые даже приспособились бы к иностранной администрации, настолько они мало заботятся о материальных обстоятельствах; только тогда, когда нападают на их традиционные институты, европейское господство становится для них невыносимым. Но западные люди обвиняют, прежде всего, именно этот традиционный дух, потому что они тем больше его опасаются, чем меньше его понимают, будучи сами его лишены; люди этого типа инстинктивно боятся всего того, что их превосходит; все их попытки в этой связи всегда остаются напрасными, так как существует сила, о необъятности которой они даже не подозревают; но если их нескромность привлекает к ним определенные злоключения, то они должны винить только самих себя. В конце концов, непонятно, во имя чего они хотят обязать весь мир интересоваться исключительно тем, что интересует их ставить экономические занятия на первый план или принимать тот политический режим, которому они отдают предпочтение и который, даже если предположить, что он наилучший для конкретных народов, вовсе не является таковым необходимо для всех; а самое необыкновенное то, что у них такие же претензии не только по отношению к народам, известным им, но также по отношению к тем, среди которых им не удалось внедриться и обосноваться, демонстрируя мнимое уважение к их независимости; фактически, они простирают свои претензии на все человечество в целом.
23
Возможно, тем не менее, что существовали предшествующие западные цивилизации, но сегодня нет их наследников, и даже утрачена память о них; мы не будем здесь останавливаться на этом.