ПРЕДИСЛОВИЕ
Редьярд Киплинг однажды написал эти слова: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и они никогда не сойдутся». В этой простой фразе чувствуется вся досада завоевателя, который понимает, что те, кого он считал побежденными и покоренными, носят в себе нечто такое, на что он не может иметь никакого влияния. Как случилось, что у поборника британского империализма в Индии вырвалось такое признание бессилия и уныния? Может быть в этом следует видеть эхо личной неудачи, но для нас это неважно, нас гораздо больше интересует, правда ли то, что он сказал. Конечно, видя современное состояние вещей, было бы очень соблазнительно с ним согласиться; однако, если бы мы придерживались такого мнения, если бы мы думали, что никакое сближение невозможно и никогда не будет возможным, мы не стали бы писать эту книгу.
Может быть, больше, чем кто-нибудь другой, мы осознаем всю ту дистанцию, которая разделяет Восток и Запад, в особенности, современный Запад; ведь в нашем "Общем введении к изучению индуистских доктрин» мы особенно настаивали на различиях до такой степени, что некоторые могли подумать о каком-то преувеличении с нашей стороны. Тем не менее, мы убеждены, что не сказали ничего такого, что не было бы совершенно точным; и в то же время мы рассматривали (в нашем заключении) условия интеллектуального сближения, которое, оставаясь достаточно далеким, все же кажется нам возможным. Если, следовательно, мы восстаем против ложных уподоблений, которыми соблазняются западные исследователи, то потому что они не являются незначительным препятствием, противостоящим этому сближению; когда исходят из ошибочной концепции, результаты часто идут наперекор поставленной цели. Отказываясь видеть вещи такими, какими они являются, и признавать определенные отличия, неустранимые в настоящее время, обрекают себя на совершенное непонимание восточного склада ума и лишь продляют и усугубляют недоразумения, тогда как надо стремиться прежде всего их рассеять. Пока западный человек будет воображать себе, что существует только один тип человечества, что есть только одна «цивилизация» с разными ступенями развития, никакое согласие не будет возможным. Истина состоит в том, что существует множество цивилизаций, развертывающихся в очень разных направлениях, и что современная западная цивилизация обнаруживает черты, которые делают из нее довольно своеобразное исключение. Никогда не следует говорить о превосходстве или приниженности в абсолютном смысле, не уточняя того, в каком отношении вещи рассматриваются, когда их хотят сравнить, даже допуская, что они действительно сравнимы. Не существует цивилизаций, превосходящих другие цивилизации во всех отношениях, потому что невозможно для человека сразу и в равной степени применять свои способности во всех направлениях, и потому что существуют направления развития, которые представляются поистине несопоставимыми. Тем не менее, допустимо думать, что можно наблюдать определенную иерархию, и что вещи интеллектуального порядка, например, значат гораздо больше, чем вещи материального порядка; если это так, то цивилизация, которая кажется более низкой в одном отношении, будучи неоспоримо выше в другом отношении, вновь окажется ущербной в целом, какова бы ни была внешняя видимость; таков случай западной цивилизации, если ее сравнивать с цивилизациями восточными. Мы хорошо знаем, что такой способ рассмотрения шокирует большинство западных людей, потому что он противоречит всем их предубеждениям. Но они, оставив в стороне всякий вопрос о превосходстве, могут, по крайней мере, предположить, что вещи, которым они придают самое большое значение, не обязательно всех людей интересуют в той же мере, и что некоторые даже могут их считать совершенно ничтожными и что интеллект можно засвидетельствовать иначе, нежели конструируя машины. Это уже было бы кое-что, если бы европейцы дошли до такого понимания и вели бы себя соответственно; их отношения с другими народами несколько изменились бы и весьма выгодным для всего мира образом.
Но это только самая внешняя сторона вопроса: если бы западные люди признали, что совсем не обязательно всем пренебрегать в других цивилизациях только на том основании, что они отличаются от их собственной, то больше ничего не помешало бы им изучать эти цивилизации как должно, мы хотим сказать: без предвзятой дискредитации и несправедливой враждебности; и тогда некоторые при этом изучении, возможно, сразу бы заметили все то, чего им самим не хватает, в особенности, с чисто интеллектуальной точки зрения. Естественно, мы полагаем, что для достижения хотя бы в некоторой степени истинного понимания духа различных цивилизаций требуется нечто другое, нежели работа простой эрудиции; разумеется, не все способны к такому пониманию, но если найдутся хотя бы и некоторые (а это возможно, несмотря ни на что), то этого может быть достаточно, чтобы рано или поздно привести к неоценимым результатам. Мы уже отмечали ту роль, которую могла бы сыграть интеллектуальная элита, если ей удастся конституироваться в западном мире, где она бы действовала наподобие «фермента», чтобы подготовить и направлять в наиболее благоприятную сторону умственную трансформацию, которая неизбежно произойдет, хотят того или нет. Впрочем, некоторые начинают смутно чувствовать, что все не может продолжать идти в том же направлении, и начинают даже говорить о возможной «несостоятельности» западной цивилизации, чего всего несколько лет назад никто не осмеливался делать; но истинные причины, вызывающие эту несостоятельность, как представляется, от большинства все еще в значительной мере ускользают. Поскольку это как раз те же самые причины, которые одновременно и мешают всякому согласию между Востоком и Западом, то из их понимания можно извлечь двойную выгоду: работать над подготовкой этого согласия, а также постараться отвратить катастрофы, угрожающие Западу по его же собственной вине; эти две цели связаны гораздо теснее, чем можно было бы полагать. Следовательно, не было бы напрасной и чисто негативной критикой объявить о западных ошибках и иллюзиях, как мы это и предлагаем сделать в первую очередь, для этого есть очень глубокие причины; к тому же, мы не вкладываем в это никакого «сатирического» умысла, слишком мало согласующегося с нашим характером; если кто-нибудь допускает что-то в этом роде, то он сильно ошибается.
Со своей стороны, мы бы предпочли вовсе не заниматься этой неблагодарной работой и ограничиться экспозицией определенных истин и никогда не обращать внимания на ошибочные интерпретации, которые только усложняют и запутывают вопросы без всякой надобности; но мы вынуждены учитывать эти обстоятельства, поскольку, если мы не начнем расчистку территории, все, что мы сможем сказать, рискует остаться непонятым. К тому же, даже там, где кажется, что мы только удаляем заблуждения или отвечаем на возражения, мы, тем не менее, можем при случае показать то, что имеет по-настоящему позитивное значение; например, показать, почему некоторые попытки сближения Востока и Запада потерпели неудачу, не позволит ли это, по контрасту, предвидеть те условия, при которых подобное предприятие могло бы быть успешным? Мы надеемся также, что наши намерения не поймут неправильно; и если мы не стремимся замаскировать трудности и препятствия, если мы, напротив, на них останавливаемся, то потому, что их надо прежде всего знать, чтобы сгладить их или преодолеть. Мы не можем задерживаться на рассмотрении чего-то слишком второстепенного, спрашивать о том, что нравится или не нравится каждому; рассматриваемые нами вопросы крайне серьезны, даже если ограничиваться тем, что мы можем назвать внешними аспектами, т. е. тем, что не касается чисто интеллектуального порядка.
На самом деле, мы не собираемся здесь предпринимать ученое изложение, и то, что мы скажем, вообще будет доступно большему числу людей, чем та точка зрения, которую мы представили в нашем «Общем введении в изучение индуистских доктрин». Эта работа написана вовсе не для нескольких «специалистов»; и если ее заглавие вводит в этом отношении в заблуждение, то потому что эти вопросы обычно являются достоянием эрудитов, которые изучают их, на наш взгляд, несколько отталкивающим и неинтересным образом. Наша установка совершенно иная: для нас речь идет, по существу, не об эрудиции, но о понимании, что совершенно отлично от этого; наибольшие шансы встретить возможность глубокого и широкого понимания имеются не среди «специалистов», отнюдь нет; и за редким исключением, не на них надо рассчитывать, чтобы сформировать ту интеллектуальную элиту, о которой мы говорили. Возможно, кто-то нашел предосудительным, что мы нападаем на эрудицию или, скорее, на опасность от злоупотребления ею, хотя мы тщательно воздерживаемся от всего того, что могло бы иметь полемический характер; одна из причин, по которой мы делаем это, состоит в том, что именно эта эрудиция с ее специальными методами отвращает от определенных вещей как раз тех, кто в наибольшей степени был бы способен их понять. Многие люди, видя, что речь идет об индуистских доктринах и тотчас же вспоминая о работах некоторых ориенталистов, говорят себе: «это не для нас»; однако, думая так, они очень ошибаются, и возможно, что им не потребовалось бы много усилий, чтобы обрести знания, которых самим этим ориенталистам не хватает и всегда будет не хватать; эрудиция это одно, а реальное знание это другое, и если они не всегда несовместимы, то они совсем не обязательно солидарны. Конечно, если бы эрудиция соглашалась держаться вспомогательного ранга, нормально ей соответствующего, нам нечего бы было возразить, потому что она тем самым перестала бы быть опасной и могла бы даже приносить некоторую пользу; в этих пределах мы охотно признаем ее относительную ценность. Есть случаи, когда «исторический метод» законен, но ошибка, против которой мы восстаем, состоит в том, что его считают применимым ко всему и желают извлечь из него что-то другое, чем то, что он действительно может дать. Полагаем, что в другом месте[1] и при этом без малейшего насилия над собой, мы показали, что способны, когда надо, применять этот метод, как и любой другой, и этого должно быть достаточно, чтобы показать непредвзятость нашей точки зрения. Каждый вопрос следует трактовать согласно методу, соответствующему его природе; Запад же нам обычно показывает именно характерный феномен смешения различных порядков и различных областей. Вообще, надо уметь находить для каждой вещи ее место, ничего другого мы не утверждаем; поступая так, поневоле замечаешь, что есть вещи, которые могут быть лишь вторичными и подчиненными по отношению к другим, вопреки «эгалитарной» мании некоторых из наших современников; именно поэтому эрудиция, даже там, где она значима, всегда будет представлять для нас только средство и никогда цель саму по себе.