Высокий северянин рассмеялся. Мужчины хлопали его по спине. Оборона Арета все еще держалась.
Глава 16
Баллиста лежал в бассейне фригидария. Прохладная вода благоухала гвоздикой. Он был один; и Максим, и Деметрий попросили отгул на вечер. Для любого, кто их знал, это не было неожиданностью после такого дня. Они будут искать релаксации по-разному. Максим найдет себе женщину; Деметрий наверняка предпочтёт менее осязаемые утешения, предлагаемые предсказателем снов, астрологом или еще каким-нибудь подобным шарлатаном. Баллиста был счастлив удовлетворить их просьбы. Одиночество было роскошью для человека в его положении.
Засунув большие пальцы в уши и заткнув ноздри указательными пальцами, он погрузился в воду. Неподвижный под водой, с закрытыми глазами, он слушал биение своего сердца, плеск, плеск капающей воды. Это был хороший день. В башне и на стене все шло хорошо. Но каждая преодоленная опасность влекла за собой новые.
Баллиста вынырнул на поверхность, вытряхивая воду из волос и вытирая ее с глаз. У нее тоже был привкус гвоздики. Он лениво гадал, откуда у Калгака этот новый, непривычный запах. Он лежал неподвижно. Рябь в бассейне утихла. Баллиста посмотрел на свое тело: предплечья, обожженные солнцем, были темно-коричневыми, остальные - бледно-белыми, два длинных шрама слева от грудной клетки были еще более бледно-белыми. Он согнул левую лодыжку, почувствовал, как хрустнула кость. Он широко зевнул, правая сторона его челюсти сморщилась в том месте, где она была сломана. Ему было тридцать четыре. Иногда он чувствовал себя намного старше. Его тело сильно пострадало за те тридцать четыре зимы, что он бродил по Мидгарду между богами наверху и Хель внизу.
Баллиста начал думать об осаде. Он отогнал эти мысли, стремясь удержать мимолетное ощущение покоя, которое принесла ванна. Он подумал о своем сыне. Прошло больше года – тринадцать месяцев – с тех пор, как он покинул Исангрима в Риме. В марте мальчику исполнилось четыре года. Он будет быстро расти, быстро меняться. Всеотец, не дай ему забыть меня. Глубокий Капюшон, Исполнитель Желаний, позволь мне увидеть его снова. Баллиста чувствовал себя раздавленной тоской, печалью. Не желая давать волю слезам, он снова нырнул под воду.
Резко поднявшись, вода стекала с его мускулистого, крепко сбитого тела. Выйдя из бассейна, он отжал воду со своих длинных светлых волос. Из ниоткуда появился Калгак и протянул ему полотенце. Северянин начал вытираться. Почему-то он так и не привык к римской привычке заставлять других вытирать тебя полотенцем.
-Тебе понравились духи? - спросил Калгак, его интонация показывала, что он о них думает.
-Все в порядке.
-Это был подарок. От твоего жеманного маленького трибуна-латиклавия. Видя, как вы с Ацилием Глабрионом любите друг друга, я проверил это на одном из домашних рабов. Он не умер, так что это должно быть безопасно. - Оба мужчины улыбнулись. - А вот и халат, который ты просил, из тончайшего индийского хлопка - ты, чувствительный маленький цветочек, - прохрипел Калгак.
-Да, я знаменит этим
-Что?
-Ничего.
Несмотря на то, что он говорил на той же громкости, Калгак, как всегда, притворялся, что смена тона делает замечания, которые он произносил, когда они оставались наедине, совершенно неслышными.
-Я приготовил для тебя еду и питье на террасе. Он находится в тени портика. На нем есть крышка, чтобы отгонять мух.
-Спасибо
-Я тебе еще понадоблюсь сегодня вечером?
-Нет. Уходи и предавайся любому ужасному пьяному разврату, которого требуют твои пороки.
Не сказав ни слова благодарности, Калгак повернулся и пошел прочь. Когда его куполообразная голова отступила, его жалобы поплыли за ним. - Разврат... пороки… и когда бы я нашел для них время, работая до изнеможения весь день, присматривая за тобой?
Баллиста завернулся в мягкий халат и вышел на террасу. В сгущающихся сумерках под портиком он нашел еду у задней стены. Приподняв тяжелую серебряную крышку за ручку, он налил себе выпить, зачерпнул горсть миндаля. Вернув крышку на место, он подошел к своему обычному месту на стене террасы.