- Не правда ли, Калгак, родной, что многие годы ты известен в Риме как Бутикоз, «великан»?
Телохранитель явно наслаждался своими шуточками.
Турпион отметил, что раб по имени Калгак и вправду мог похвастаться здоровенными причиндалами. Что ж, варвары этим славились. Их огромные члены отражали недостаток самоконтроля в делах секса и других. Признаком цивилизованного человека всегда был маленький пенис.
- Говорят, только скоропостижная кончина великолепного в своих извращениях императора Гелиогабала не дала фрументариям похитить Калгака прямо из общественных бань чтобы он мог пустить свое могучее копье в его императорское величество.
Удивительно, как этот новый дукс реки позволял своим рабам такие речи, да еще в присутствии римских граждан. Это был знак слабости, глупости, знак варварской натуры. Все это было хорошо, даже очень. Маловероятно, что этот Баллиста что-то прознает.
Было холодно и туманно. За неделю в Антиохии погода испортилась. Баллиста натянул вощеный плащ по самые уши. Светало, и ветра не было совсем. Он сидел на своей новой серой лошади у обочины дороги к Берэе. Пока ему было тепло и сыто: Калгак умудрился раздобыть горячую овсянку, с медом и кремом. Баллиста окинул взором ворота: сложенные из кирпича, две здоровенных квадратных башни. Внутри должны были быть двойные ворота, образующие хорошую зону сплошного поражения, и задраенные бойницы для артиллерии среди украшенной орнаментом кладки.
Относительно хорошее настроение Баллисты начало улетучиваться, стоило ему заметить подпалины у бойниц. Неделя закупки припасов и организации каравана позволили ему подтвердить первоначальную оценку – Антиохия была довольно серьезной крепостью. К востоку Антиох взобрался на склоны горы Силпий к цитадели, где Оронт петлял вокруг трех других сторон, создавая ров. На севере города заводь омывала берега большого острова. Городские стены были в приличном состоянии, в черте города было несколько больших строений (амфитеатр, театр и ипподром), способные послужить как импровизированные укрепленные пункты. Широкие главные улицы служили бы хорошим путем подвода подкреплений и осуществления связи. Оронт и два ручья, сбегавших с горы, обильно поили город питьевой водой. И, несмотря на все это, город пал к ногам персов.
То была типично греческая история личного предательства. Член городской знати, Мариад, был пойман на воровстве из казны одной из колесничих команд. Бежав от суда, он оказался вне закона. После недолгой и первоначально успешной карьеры разбойника он бежал за Евфрат. Когда Шапур вторгся в Сирию три года тому назад, Мариад служил ему проводником. Когда персы встали лагерем неподалеку от Антиохии, богачи бежали из города. Бедняки, возможно, готовые к переменам, а возможно, слишком бедные, чтобы иметь средства для бегства, остались. Друзья Мариада открыли ворота. Если предателям и обещали что-то, то явно не сдержали слова. Город был ограблен, а немалая его часть – разрушена. Мариад вернулся в Персию с Шапуром.
Для осадного инженера, призванного защитить город, Антиохия представляла собой угнетающее зрелище, как и Селевкия. Два прямых заключения напрашивались сами собой. Первое – сасаниды хорошо умели брать укрепления. Второе – местные плохо умели их защищать. Как много местных, спрашивал себя Баллиста, уподобятся Мариаду, как много сбегут к персам, или, по меньшей мере, не окажут им сопротивления. Чем больше он знакомился с Сирией, тем хуже выглядела его миссия. Интересно, что стало с Мариадом?
Его мысли вернулись к Турпиону. Почему он так чертовски долго тянул, выстраивая свою турму для марша? Он, и декурион, Кокцей, ездили взад-вперед колонны, то ныряя, то выныривая из лужиц света от факелов, и кричали.
На взгляд Баллисты, по отдельности бойцы выглядели хорошо – ухоженные лошади, шлемы и броня, полный набор оружия под рукой. Они выглядели крепкими. Они хорошо сидели верхом. Но что-то было не так. Они не выглядели как отряд. Они спотыкались друг о друга. Они казались угрюмыми. Баллиста не слышал их перешучиваний – верного признака довольных бойцов.
Наконец, явился Турпион. Его голова была непокрыта, шлем приторочен к седлу. Его коротко подстриженные волосы и борода отсырели в тумане.
- Колонна к маршу готова, - в словах центуриона Баллисте вечно чудился вызов. И он забыл назвать его «доминус».