Гамлет, заставивший Дурака совершить роковую глупость, доволен: он добился своего. Говорят же вам: он в шуте видел того же отца, а теперь этот отцезаменитель, отравленный ядом речей, пролившихся из младенческих уст, восстает против венценосного оригинала.
Что же дальше?
А дальше: Горвендиллюс спит, один как перст в своем Гефсиманском саду. Входит Йорик с пузырьком проклятого сока. Яд, влитый Гамлетом в одно ухо, теперь перелит – во всяком случае, выглядит это именно так – в пузырек, откуда он переливается дальше, прямиком в ухо королевское. Горвендиллюс умирает, в то время как безвинно обвиненная мужем отвергнутая Офелия с горя теряет рассудок и слоняется вокруг дворца в цветочном своем безумии, пока не падает бездыханной: а потом именно в ее безумии Клавдий находит ключ к разгадке, вычисляет преступника – вот и всё, вот вам и вся история.
Правда, вскоре там происходит и нечто странное – чувствуется работа чьей-то незримой руки! Некто, чьего имени я не знаю, похищает Голову Слуги и, пошептавшись с кем нужно, получает разрешение захоронить ее на Эльсинорском кладбище, где через сколько-то лет принц нос к носу столкнется со своим безносым обвинителем. И вот тогда этот утративший имя любитель подшутить над королями получит наконец невыразимое (но, возможно, заранее просчитанное) наслаждение от завершения сей давно начатой партии.
Там-пам-пам, там-пам-пам и там-пам-пам… Время идет, Читатель, и каждый из нас вправе проводить его в свое удовольствие: кто барабанит пальцами, кто спит, кто флиртует, а кто занят извлечением мелодических звуков из сосисочных струн – кому как больше нравится; лично я люблю что-нибудь напевать себе под нос, например: там-там, пам-пам-пам. (Если мелодия не в вашем вкусе, подите и проведите свободное время в другом месте; свобода без тренировок становится подобна необученному спаниелю – тупеет и хиреет; так что потренируйте ее, сэр, потренируйте, в тренировке весь фокус.)
А мы? Мы, через много лет, возвращаемся к нашим героям, и что же мы видим? Конечно, не Йорика, который давным-давно слег в могилу, а ТЕНЬ ЙОРИКА.
Ей, похоже, теперь все равно, за кем охотиться, и она охотится за кем ни попадя, норовя немедленно проникнуть жертве в мозги, и потому можно смело сказать, что теперь-то Йорик уж точно не в своем уме… О Читатель, совсем что-то неладно стало в Эльсиноре! Гертруда, таким убийственным образом “избавленная” собственным сыном от не-убийцы мужа, во все долгие годы царствования короля Клавдия оставалась безутешной. (Тут моя версия всерьез расходится с версией мастера ЩЕЛКОПЕРА, откуда следовало бы выбросить по меньшей мере один трагический монолог. Но чтобы его все-таки сохранить для будущих поколений, предлагаю считать, что за давностью лет истина слишком потемнела, чтобы ее разглядеть, что доказательств нет и выяснять подробности бессмысленно, и потому все имеющиеся варианты имеют право на существование.) Или же могу предложить еще одну свою версию: проходит много лет, королева Гертруда наконец выходит замуж за Клавдия, Гамлет этим событием раздражается, и время в его раздраженном мозгу смещается, так что позднее детство и ранняя юность промелькнули для него не более чем за два месяца (ах нет, кажется, даже меньше… Понять его легко: разве они не вместились только что в короткое мгновение, за которое лично я всего-то и успел, что спеть себе под нос там-пампам? Разве не промелькнули они и для вас, пока вы ходили выгуливать Свободу, эту сукину дочку? Если вы согласны со мной, то в таком случае теперь у вас вместо одного безответного вопроса два – ну и, надеюсь, достаточно?).
Итак, как я уже и сказал – Гертруда выходит замуж! И эта бездомная тварь – Ревность покойного Йорика – покидает мертвое тело, подыскивает себе новое пристанище и выбирает Гамлета. Теперь – сюжет вытекает из Замысла – Клавдия легко можно представить убийцей, сначала оболгавшим шута, чтобы ложь подобно камуфляжной сети – или гобелену? – скрыла истину от чужих глаз, и казнившим его ради той же цели. Следом за Ревностью, пробужденной Свадьбой, просыпается и бродит по укреплениям Эльсинора Дух Убийства, которого и видит молодой Гамлет, снедаемый сыновней любовью.