…Мысли, мысли, мысли… Они нанизываются одна на другую в произведениях Виктора Слипенчука, цепляются зубцом за зубец сообщающихся шестерёнок его мудрого повествования. За семь десятков лет прожитой им жизни в его памяти остались люди и стройки, работа и смех, любовь и счастье видеть живыми и здоровыми своих детей и внуков.
Всё это – события и люди – стали той питательной средой, откуда он черпает силы для новых сюжетов, стихотворений, эссе.
Но у Виктора Трифоновича есть, очевидно, и другое – чувство предвидения и возможность заглянуть в информационные, астральные пространства, где отражается будущее.
О том, какое оно, писатель напоминает нам постоянно: оно прекрасно!
Андрей УГЛАНОВ
Миссия человека – утверждение гармонии Интервью Виктора Слипенчука газете «Вечерняя Москва»
Мне суть вещей открылась неожиданно
И стала частью моего сознания.
Под микроскопом в капельке обыденной
Вдруг отразились свойства мироздания.
1. – ВИКТОР Трифонович, многим кажется, что у писателя безоблачная жизнь, нет начальников, свободный график работы. Так ли это?
– Да, это так. Нет начальников, свободный график работы. Но то, что жизнь его безоблачна, так это вряд ли. И прежде всего потому, что суть работы, если ты пишешь повесть или роман, требует и графика, и начальника. На улице весна, солнце пригрело, на деревьях листочки проклюнулись, птички поют, а в твоей повести или романе – зимняя стужа, буран, позёмка.
Ежедневным трудом поддерживается необходимый настрой, аура, в которой пребываешь и которая незримо переливается в твоё произведение. Сколько раз бывало, читаешь чей-нибудь роман или повесть и вдруг чувствуешь – автор любит поесть. В произведении нет ни слова о еде, а ощущение присутствует. Иногда это на пользу произведению, но чаще во вред. Автор прервался и помимо воли привнёс в произведение свою ненужную самость.
Чем больше, и не отрываясь, работаешь, тем легче сохранять в себе то особое необходимое состояние души, которое соответствует произведению, – с ним легче писать. И для этого нужен и график, и начальник. И хорошо, если ты их сам установил. Такой вот – волевой, непробиваемый человек. Жена просит в магазин сходить, детей из садика забрать, а ты весь из себя – писатель. Не могу! Я – в ауре, в особом настрое, не трогайте меня! Раза два ещё сойдёт с рук, а на третий – придётся идти.
А ещё бывают внезапные визиты родственников или друзей. Да мало ли чего бывает, что, как говорится, не обойдёшь и не объедешь?! Это я говорил о романистах и повестистах.
А у поэтов или мастеров короткого рассказа ещё хуже. Стихи и короткие рассказы не пишутся каждый день. Здесь как раз тот случай, когда обольщающий вариант (нет ни графиков, ни начальников) доведён, так сказать, до абсолюта. Ни графики, ни начальники для поэта просто невозможны.
Прозаик изо дня в день хотя бы сидит, корпит над своим романом, в конце концов, это заметно. Пишет и рвёт, пишет и рвёт – что-то большее знает.
А эти ходят, слоняются без дела и оттого якобы и пьют. Ерунда это всё, но в пример приводят Есенина. Дескать, пьяница, стихи писал в пьяном состоянии. Есенин не нуждается в защите и всё же. Не от нечего делать он пил. Да и во многом его беспросветное пьянство – это не более чем миф. Раскройте собрание сочинений Сергея Александровича, посмотрите на стихи, написанные его рукой, и увидите, как чисто, ровно, каллиграфически отчётливо написаны его стихи. Если это написано на пьяную голову, то берусь утверждать, что далеко не каждый из нас напишет так хорошо и на трезвую. Убеждён, и есть тому свидетельства, что после всякого, даже самого отчаянного застолья он вставал на рассвете и успевал написать новые стихи, которые и читал проснувшимся сотоварищам. Весь смысл его жизни, вся его самость стали состоянием души. Он жил стихами, и стихи жили в нём, но в пьяном виде он их не писал никогда.
Повторюсь – стихи и короткие рассказы не пишутся каждый день. У Александра Блока по датированию стихов видим, что у него бывали такие взлёты вдохновения, когда он писал в день по пять-шесть стихотворений. А потом недели, даже месяцы молчал. Он-то и из жизни ушёл, что перестал слышать музыку стихов.