– Что ты такое? – выдохнул Матиас.
Ботинки мужчины тут же оказались прижаты к земле.
– Ничего особенного.
– Чушь собачья.
– Мы разве не бежим от копов? Ты, правда,хочешь обсудить это сейчас?
Парень верно говорил, но на кону было многое. И если б только в департаменте психического здоровья.
– Просто ответь мне на один вопрос. На чьей ты стороне? И пока ты не устроил мне очередной раунд «да забей», я знаю, где был… и говорю не о Ближнем Востоке.
– Я на стороне, считающей себя хорошей.
– Это ни о чем мне не говорит. Даже дьявол верит, что он прав.
– Она ошибается.
– Она, значит. – Когда парень пожал плечами, будто они говорили о спорте… или машинах… или программе «NBC»[146] на четверг. Матиас тихо выругался. – Так ты знаешь дьявола, будучи обычным парнем. Ты перенял на себя все мои травмы, внутренние и не только, не представляя собой что-то особенное.
Сосед снова поднял одно плечо, и выглядел совершенно равнодушным к выносу мозга, который устроил Матиас.
«Это ложь, все было ложью… ведь так?».
– Знаешь, – резко сказал Матиас, – я слышал о дьяволе… что он… что она– великий лжец.
– Это единственное, чему ты можешь верить.
– Значит, в этом мы с ней похожи.
– Да, но времена меняются, так ведь.
– Как Джим Херон в это вписывается?
Эдриан выдохнул, словно был древним.
– Беспокойся о себе, Матиас. Это единственный совет, который я могу тебе дать… просто поступай правильно, даже если это причиняет боль.
Матиас сосредоточился на мутном глазе… который был его собственным всего двенадцать часов назад.
– Говоришь, исходя из собственного опыта?
– Не совсем. А теперь, не должны ли мы бежать от копов?
Вдруг он подумал о ночи с Мэлс. Дерьмо закончилось так плохо, но ночь… и все, связанное с ней… помогло ему обрести душу. Без этого, без нее он бы оставил Колдвелл… и прошлое… позади.
– Спасибо, – пробормотал Матиас. – Я у тебя в долгу.
– Не знаю, что за чушь ты несешь.
Очевидно, он стучал в дверь запертую, снабженную засовом, цепями и решеткой. Ладно. Он знал, каково это – благодарность, порой, вынести тяжелее, чем боль.
По крайней мере, он знал, что делать. Оставалась лишь еще одна вещь…
– Джим такой же, как ты? – требовательно спросил он.
Парень выглядел так, словно ему надоело говорить, он был готов закричать, но сдержался.
– Скажи мне, – рявкнул Матиас. – Я должен быть в чем-то уверен.
Эдриан потер подбородок.
– Можешь поговорить об этом с Джимом… когда все закончится, ладно? Прямо сейчас моя работа состоит в том, чтобы ты остался жив, дабы совершить правильный поступок, когда придет время. Не могу сказать, насколько это важно. Просто поступи правильно хоть раз за свое жалкое существование.
– Заметано, – сказал Матиас, отворачиваясь и продолжая спускаться.
Глава 48
В нескольких кварталах от «Мариота», в отделе новостей «ККЖ», Мэлс сидела на своем музыкальном стуле, качаясь взад и вперед в такт «Янки Дудл».[147] На монитор компьютера был выведен ее почтовый аккаунт, периодическая автопроверка входящих писем пару раз обновила папку. Заставка тоже включалась через равные интервалы, и каждый раз, когда появлялись шарики всех цветов радуги, она протягивала руку, шевелила мышкой, не давая компьютеру перейти в спящий режим.
Единственный звонок, который она сделала, придя сюда, был знакомому Тони в лаборатории криминалистики. Она сказала ему, что позвонила детективу Де ла Крузу и сделала заявление.
Она надеялась, что в любую минуту зазвонит телефон с новостями, но Де ла Круз со своей командой, несомненно, был занят в гостинице, обыскивая пустой номер.
Матиаса давно там нет…
– Псс.
Встряхнувшись, она посмотрела в другой конец прохода. Тони, сидя на своем стуле, наклонился вперед с «Динь Доном» в ладони, предлагая кружок химического шоколадного чуда, словно он был бриллиантом.
– Похоже, тебе это нужно.
– Спасибо. – Мэлс натянула улыбку с мыслью «Какого черта». Может, заряд сахара и консервантов выведет ее из этого ступора. – Сегодня сама не своя.
– Это видно. Ты уже час сидишь здесь, уставившись на монитор.
– Нужно прочитать много писем.
– Тогда почему ты не читала их?
Мэлс открыла упаковку «Хостес» и вонзила зубы в сладость, обертка раскрылась, и крошки посыпались ей на колени. Пока они не растаяли и не соединились на молекулярном уровне с тканью ее брюк, она подняла их и бросила в корзину для бумаг.