Женщина снова наклонилась, будто понимала, что не достучалась до нее.
– Девина, дело не в самой помаде. И тревога, которую ты испытываешь, не будет длиться вечно. Мы не будем давить на тебя слишком сильно, и ты удивишься прогрессу. Человеческий мозг можно перепрограммировать, выковывая новые пути опыта. Экспозиционная терапия действенна… она не менее сильна, чем компульсии. Девина, ты должна в это поверить.
Дрожащей рукой Демон смахнула пот с брови. Потом, собравшись с духом под этой человеческой плотью, она кивнула.
Женщина-диван была права. То, что Девина делала раньше, не работало. Становилось лишь хуже, а ставки – все выше.
В конце концов, она не только проигрывала… она также влюбилась во врага.
Не то, чтобы ей нравилось напоминать себе об этом.
– Девина, не обязательно верить, что это сработает. Ты всего лишь должна верить в результаты. Это тяжело, но ты можешь сделать это. Я верю в тебя.
Всматриваясь в глаза терапевта, Девина завидовала ее убежденности. Черт, с такой уверенностью ты либо совсем свихнулся… либо стоишь на бетонном фундаменте опыта и практики.
Было время, когда Девина также сильно верила в себя.
Нужно вернуться к этому.
Джим Херон доказал, что он не просто достойный противник, который хорош в постели. И она не могла позволить ему идти с перевесом. Проигрыш – совсем не вариант, и, как только этот сеанс закончится, она вернется к работе со свежей головой, не занятой никакой чепухой.
Закрыв глаза, она откинулась в кресле, положила ладони на мягкие ручки, впиваясь ногтями в бархатную материю.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила терапевт.
– Будто я возьму над этим верх. Так или иначе.
Глава 4
– Просто скажите, жив ли он.
Когда Мэлс заговорила, стоявшая рядом с ней медсестра из «скорой» полностью проигнорировала ее.
– Если подпишете эти бумаги о выписке, я дам вам рецепты…
К черту эту бумажную рутину.
– Мне нужно знать, жив ли мужчина.
– Я не могу разглашать состояние пациентов. Клятва Гиппократа. Подпишите здесь, чтобы вас выписали.
Контекст: «отцепись от меня, окей? У меня полно работы».
Тихо ругаясь, Мэлс нацарапала подпись на строчке. Взяла два листа бумаги и свою копию, а потом Медсестра Рэтчед[20] направилась терроризировать другого пациента.
Ну и ночка. Хорошо хоть, что полиция назвала произошедшее «несчастным случаем», признавая, что она не была невнимательной или нетрезвой. Но все равно оставалось полно проблем…
Опустив взгляд на свой «выходной» билет, она просмотрела записи. Легкое сотрясение. Растяжение мышц шеи. Связаться в течение недели с участковым терапевтом, или раньше, в случае появления раздвоенности зрения, тошноты, головокружения, сильных головных болей.
Ее машине, скорее всего, место на свалке.
Этот мужчина сто процентов погиб.
Застонав, она оторвалась от подушек, а ее забинтованная голова ответила на вертикальное положение быстрым поворотом балерины. Мэлс дала мозгам успокоиться и затем окинула взглядом свою одежду, лежавшую на пластиковом оранжевом стуле напротив кровати. Во время осмотров на ней оставили ее топ, бюстгальтер и брюки. Блузка, пиджак и пальто ожидали своей очереди.
Она не позвонила своей матери.
Семья уже имела дело с одной автомобильной аварией… и в том случае человеком, который не выжил, был ее отец.
Так что, да, она просто отправила сообщение, что побудет с друзьями и приедет поздно. Последнее, что ей нужно – расстроенная мама, настаивающая на том, чтобы заехать за ней… особенно с учетом того, чем она собиралась заняться сейчас.
Мэлс принялась медленно одеваться, хотя заторможенность не была связана с желанием побыть послушным пациентом. Очевидно, на ее попытку поиграть в манекен для краш-теста так легко глаза не закроешь.
Она чувствовала себя дряхлой развалиной… и была охвачена странным ужасом.
Стать причиной смерти… непостижимо.
Затолкав бумаги в сумку, она отодвинула ширму цвета зеленого горошка, и наткнулась на капитальный и организованный хаос: люди в форме и белых халатах носились туда-сюда, прыгая из комнаты в комнату, раздавая приказы, принимая их.
Побывав этой ночью в одной аварии, Мэлс соблюдала осторожность, чтобы не оказаться на чьем-нибудь пути, когда направилась к выходу.
Которым она не воспользовалась.
Комната ожидания была заполнена разнообразными вариациями убогих и немощных, включая одного парня с фингалом и небрежно забинтованной рукой, которая кровоточила. Посмотрев на нее, он кивнул, будто их обоих связывал тот факт, что она, якобы, тоже побывала в барной потасовке.