— А я думаю, Вить, темнит он! Если на Севере текучка кадров страшная, то на ударной-то комсомольской стройке… я думаю, на месте он. Сауны там… дискотека… Во всяком случае, еще можно застать! — И она побежала давать ему очередную телеграмму, рублей на пять, полную отчаяния и слез.
Прошло несколько дней — Костя не отвечал. Только вне очереди с Севера прилетел еще один перевод — на двести рублен.
Вечером Люся пришла ко мне. мокрая из-под дождя, который сонно и тепло сеял на лес, на Академгородок, — пришла, смяв в кулаке извещение о переводе.
— Зачем?! — Плакала она и шумела плащом. — Он что, издевается?! Я никогда не требовала от него денег!
В эту секунду я ненавидел женщин. Сидел в сумерках и ненавидел.
— Ну уж, — довольно недобро напомнил я. — А когда он свои корзинки раздавал — ты сказала: пусть платят?!
— Я сказала — хотя бы условную цену! Ведь он прожигал свои вечера! Люди предлагали — а он не брал. Чистюля!.. — Она опустила голову — видимо, чувствовала свою вину. — Потом стал брать. На коньяк. — Она тревожно посмотрела на меня. — Он никогда не пил водку! А сейчас, наверное, пьет?.. — Она хотела включить свет, но не нашла, где выключатель.
— А ты?! Сидишь тут, а в ванной небось женщины? — Люся побежала, включила свет в ванной и туалете. но никого, вестимо, не нашла. — Ты что в темноте делаешь, а?!
— Слайды проявлял, — ответил я, — Снимки кристаллов.
— Кристаллов? — Не верила ничему Люся и, протянув руку, нажала на кнопку аппарата. И на стене возникла белокурая, с ослепительными белыми зубами незнакомая ей и мне женщина. Она была в розовом плаще, с коротким японским зонтиком, босая — туфли держала в другой руке, — Твоя новая зазноба? Как зовут?
— Не знаю, — ответил я вполне искренне.
— Даже?! — хмыкнула Люся. И переключила кадр. На стене возникла чернявая девушка, похожая на Таню, только моложе, с милой, слегка сонной улыбкой, — И эту не знаешь?
— И эту не знаю, — ответил я и. выключив проектор, зажег верхний свет. — Это хобби, — пояснил я. — Таня мечтала, чтобы у меня было хобби. Что ты от меня хочешь?
— Что я от тебя хочу?! Неужели не понимаешь?! Надо лететь!
— Куда?.. — забормотал я, пытаясь оттянуть время. Этого я никак не ожидал. — Ты же знаешь, там его может не быть…
Но она вдруг закричала на весь дом:
— Витя! Ты друг ему или нет?! "Быть"… "не быть"… Найдешь! Гебе не кажется, с ним происходит беда?!
Наверное, я пребывал в каком-то постыдном помрачении духа. Я стал говорить вдруг невероятные, позорные слова:
— А почему бы тебе самой туда не поехать?.. Тебе шеф даст неделю, ты же жена, а я кто?.. — Я. конечно, понимал, что поеду, да и она, наверное, понимала, что поеду, да просто так, на всякий случай, цепляюсь за соломинку. — Нет, и мне шеф даст пару дней… но почему тебе самой не съездить к нему?
— Я боюсь, — неожиданно ответила Люся. — Эго совсем другая область… там все другое…
— И климат, и парторганизация?..
— А что? — Очень серьезно, отшатнувшись, как начальник АХЧ Поперека. она посмотрела на меня. — В самом деле, я никого там не знаю. Все-таки женщина… позволь мне бояться ехать без всякой командировки. без путевки…
"Черт!.. — затосковал я опять, — Странные люди эти бабы! Не понимаю! На Север не побоялась, а на комсомольскую стройку…"
— Ну, приеду я, — бормотал я. опустив глаза. — Ну, увижу… ну, жив-здоров… все передам… а он откажется? Что тогда? Что делать? Я же не ты. А ты глянешь на него — и он поедет.
Как ни странно, эта мысль произвела впечатление на Люсю. Она задумалась. Я уже возликовал, что она решила добираться к мужу сама.
— Хорошо, — согласилась она. — Я с тобой.
— Вместе?! — удивился я. Вот уж нет ничего более нелепого, чем ехать куда-нибудь с чужой женщиной. Черт знает где придется ночевать. И вообще.
— Вот деньги, — протянула она мне сотенную бумажку. — Берн, бери! На себя и на меня. Дорогу, конечно, оплачу я.
— Ну уж. — покраснел я. — Что я, не могу навестить друга?!
6
По Сибири шла весна. С юга летели гуси. В лесах сверкали озера воды. Поезд колотил колесами по чугунной земле и несся на восток, огибая горы, а иногда проскакивая сквозь них. Люся взяла с собой изучать какой-то красный томик, посвященный, кажется. Латинской Америке, а я, приготовив фотоаппарат, смотрел в окно. Когда появлялся красивый вид. я опускал стекло и чихая от пыли, щелкал. Соседи по купе, подполковник с женой, сумрачно ждали, пока я снова закрою окно. Но постепенно мы разговорились и подобрели друг к другу.
— Не подумайте, что я болею шпиономанией, — сказал подполковник, — но так уж мы воспитаны с детства… человек с фотоаппаратом даже сейчас в самолете, в поезде — это… Но я смотрю — не мосты снимаете, ни заводы, а птиц и деревья… наш человек! — И то ли смеясь, то ли серьезно он протянул мне руку. И, пожав, продолжал: — Как человек, не лишенный знания жизни, я сразу понял — вы не муж и жена.