— Будут, — ответил жесткий, сильный, страшно знакомый голос. — Будут, Фефел!
— X… будут!
— Не. молоток, молоток, Косяк. — возразили рабочие, — Взял да подпалил! Ты напиши: если не переселят. мы еще!
— Мои гроши сгорели, — пискнул кто-то, видимо, подросток.
— Сколько? — спросил знакомый голос.
— Два погона.
— Я тебе отдам. Зато переведут в новый дом, который стоит запертый возле почты.
— Повязать новым домом хочешь? — проскрипел Фефел. — А мы на этот дом жердь положили! Пора когти рвать! Потеплело!
— Езжай! А парни хотят по-настоящему пожить! Тут скоро бабы появятся! Красивые! Тебе хорошо — без баб обходишься!.. — под общий смех добавил знакомый голос. — Была одна врачиха, и ту напугал, уехала! Зачем ты. Фефел, ее напугал? Давно с женщинами стал воевать? Она ж тебе справку сделала, провалялся всю зиму на белой постели, как князь! Мы тут вкалываем, а он… прямо Александр Матросов. почетный член бригады! — Парни хохотали. — Закрывал грудью амбразуру в столовой?!
— Ты пиши! — взвизгнул Фефел. — Грамотный! А вы варежки разинули! Да он знал, что московские бугры приедут! Вот и осмелел!
— Клянусь Воркутой, не знал! — обиделся знакомый голос. — Вот глянь на свои бочата — чтоб мене завтра об это время в живых не было!
Несомненно, этот голос принадлежал Косте Иванову. Но не то было странно, что голос изменился, а то, что Костя говорил на жаргоне зэков.
— Нет-нет… — прошептала Люся и. оттолкнув меня, заглянула за приоткрытую дверь. Я отступил и сделал шаг влево, чтобы тоже мог наконец увидеть Иванова.
Посреди сарая, вокруг грубо сколоченного стола, сидели на яшиках, шпалах и чурбаках человек двенадцать парней в брезентовых куртках, ватниках, кирзовых сапогах и кедах, усатые, лысые, очкастые, красномордые, страшные. Они вяло жевали хлеб, принесенный с собой, и смотрели на Костю Иванова, который разложил на столе листочки. Если бы я его встретил на улице, я бы, наверное, не узнал. V него отросла черная, кольцами, как у цыгана, борода, щеки запали, волосы накрывали сзади ворогник драной меховой куртки, он постарел лет на пять — десять. Только глаза сверкали бесовски, как сверкали они у него, когда Костя химичил с миллиардами бактерий, кормя их кислородом н светом. А за спиной Иванова ходил Фефел. Это был невысокий сутулый человек неопределенного возраста, весьма смуглый, почти черный, крючконосый, но не кавказец, со светлыми, очень светлыми русскими глазами, он кривил тонкие губы, на щеках у него торчали бакенбарды, я сказал бы. что он смешон, если бы он не был страшен. Его будто бы снедала злоба, яркая, как кислота. Он маячил за спиной сидящего Кости, угрожающе подергивая то головой, то одним плечом, то другим, будто вот-вот прыгнет на Костю. Но тот, прекрасно зная, что Фефел сзади, ни разу лаже не покосился на него — писал письмо. И видимо, не мог Фефел, у которого иссякли аргументы, из-за спины взять да навалиться на Костю — свои бы не поняли. В углу сарая гудела железная печурка, на красной раскаленной спине ее жарилась и немилосердно чадила в сковородке то ли яичница, то ли горсть гаек. Фефел погрелся там, чернея от бешенства, и проскрежетал:
— Ну, хватит вякать, пошли башли заколачивать!
Костя даже не привстал.
— Я перепишу потом, — сказал он рабочим, усмехнувшись краем рта и блеснув золотым зубом. — Что. Теленок?
Бледный, обросший белым волосом и щетиной парнишка сказал:
— Есенина выдай, а?
— Можно. — Костя спрятал бумаги и вдруг судорожно вскинув руку, завопил с каким-то жутким акцентом:
Я-я нарочи-ио… иду-у… неочн-осаным…
с-с голово-вой… как керосиновая лампа на па-ле- чах…
ваших душ-ш… безлиственную осс-сень мине ны-равнтся в потемках освещать!..
— Ну, хватит, говорю! Артист!.. — Фефел нахлобучил на голову пышную лисью — рублей, я думаю, на пятьсот — шапку и пошел.
— Хорэ, — коротко кивнул Костя, видя, что парни недовольны Фефелом, и отступая в выигрышной позиции, тоже встал из-за стола.
И все побежали к путеукладчику. Мокрый от пота, тяжело дышащий, Костя вышел после всех. Он и ходил теперь как-то иначе — весь как на шарнирах, руки висели по краям туловища кистями назад, словно v льва. Высокий, огненноглазый…
— Костя… — тихо, даже робко, позвала Люся.
И все оглянулись. Только сейчас увидели незнакомых людей.
И Костя, увидев ее, ссутулился, как от удара. И стало видно, как быстро бледнеют его скулы. Он, конечно, знал, что мы нашли его новый адрес, но никак и предположить не мог, что за ним приедет за тысячи километров жена, да еще со мной.