А меня ждала телеграмма подлиннее (не поскупился Костя, решил, видно, в отчаянии объясниться до конца): "ПОЙМИ ПОДДЕРЖИ МОИХ ПРОСТИ ЕСЛИ ВИНОВАТ ТВОИХ БЕДАХ НУ НРАВИТСЯ МНЕ БЫТЬ УВОЛЕННЫМ ЖИТЬ ВРЕМЕННО НЕ ИМЕТЬ НИ КОЛА НИ ДВОРА СВОБОДЕН МОГУ ДЕЛАТЬ ЧТО ХОЧУ ПИЛИТЬ ПЕТЬ РУБИТЬ УГОЛЬ ВАЛИТЬ ЛЕС ОКАЗЫВАЕТСЯ ЗЕМЛЯ ОГРОМНА НА НЕЙ СТОЛЬКО ИНТЕРЕСНОГО И НЕ ВЗДУМАЙТЕ ИСКАТЬ НА ЭТОТ РАЗ НЕ НАЙДЕТЕ ДЕНЬГИ БУДУ ПЕРЕВОДИТЬ ПО ЦЕПОЧКЕ ЗНАКОМЫХ РТА НЕ РАСКРОЮТ ПОНЯЛ ОБНИМАЮ ТВОЙ ИВАНОВ-СИБИРСКИЙ".
Я все понял. Я был зол и завидовал.
Я рассеянно следил за показанием стрелок ПИТа, за движением облаков в окне. В углу лаборант Вова, толстолобый увалень в ботинках сорок пятого размера, сопя, читал томик английского поэта Китса.
Вошел шеф — вкатился этакий гладкий шарик с золотой трещинкой зубов, — вскинул руку — мол, тихо, я сам, посмотрел записи, глянул в окно, — тоже полюбопытствовал насчет облаков, подсел рядом и шепотом осведомился:
— Ну, как?..
— Да вы же видите… не хочет он возвращаться…
— Да с ним все ясно! — поморщился шеф. Его Иванов уже не интересовал. — У нас освободилась третья печь? Давайте попробуем, как алхимики, такой абсурд! — Он принялся быстро писать на бумаге. — Фтор мы любим… ртуть мы любим… так, так. Давление… Есть вариант найти потрясающее "мю". "Мю-ю!.." — мычали коровы, ломая кристаллические решетки… О’кей?
Я кивнул и принялся готовить эксперимент.
Наступили будни. Снова сыпался снег на леса, на. Академгородок, хотя уже вывешивали лозунги к Первому моя. Правда, снег сразу же таял. Возле мастерских на повороте пролетающие автомашины так сильно брызгали гравием н водой, что Доска почета с моей фотографией (внизу, третья слева) отшатнулась.
Иногда небо мгновенно вдруг очищалось, начинало полыхать синим чистым пламенем, и вокруг все сохло, исходя паром. Женщины надевали красочные платья под черные халаты. Наверное, и моя Таня надевала что-нибудь кремовое или нежно-зеленое под белый халат. И кто-то, чтобы задержать ее возле своей больничной койки, нарочито вызывал в себе учащенное сердцебиение, как делал это когда-то в шутку я. Таня, как близорукая, пристально глядя в мое лицо, накладывала два пальчика на мою кисть и пугалась:
— У тебя… фибрилляция!..
Сын мне не звонил.
Никому я не был нужен, кроме как моим кристаллам, особенно черниту — наверное, он вырос уже с кулак ребенка, кристалл чистейшей воды, цветом в смерть, который даст нам возможность писать на Луне хорошие и нехорошие слова, если из него сделать лазер. Кристаллу еще предстояло расти — нужно только было не мешать ему, сидеть и ждать.
Ночами он снился мне — величиной с девятиэтажный дом, и, собирая свет с небес и солнца, он образовывал на земле возле себя крест мощного розово- фиолетового света — на этом месте бичи жарили яйца и грели посинелые руки. Среди них 8 лохмотьях сидел, показывая стальные зубы, и Костя Иванов.
К черту! Ему на нас наплевать. Наплевать и мне. На него. И на всех. Вот стану известным ученым — еще посмотрим, не раскаешься ли ты, Константин Авксентьевич! И вы, Татьяна Николаевна!
Я, подремывая, взглядывал на показания стрелок, а лаборант Вова, шмыгая носом, читал сегодня уже Лукулла. Ну что ему Лукулл?! Что он в нем понимает?! Читал бы уж детективы — это еще туда-сюда. Ну, Паустовского, про красоты природы… ну. книгу Чичестера про кругосветное плавание на яхте, про ревущие сороковые… напомнить себе о героях… о недостижимых идеалах… А что ему Лукулл?! Все играют во что-то. Не может Лукулл нравиться нормальному современному человеку. Может нравиться лишь серьезная перспективная работа.
10
Мы предполагаем, а жизнь располагает.
Вдруг пришла телеграмма: "СРОЧНО ДВЕСТИ ВЕРНУ ПРОСТИ УСТЬ-ИЛИМ ЗАРИ ПЯТЬ АДРЕС УНИЧТОЖЬ КОСТЯ". Это случилось тридцатого, уже в самый канун Первого мая. Наверное, назанимал мужик, чтобы подкинуть жене, а теперь сидит на бобах. Деньги я ему, конечно, тут же послал телеграфом, и хоть просил Костя, чтобы я уничтожил адрес, я все же переписал его, на всякий случай. Ишь куда человека занесло! Видно, неловко возвращаться на БАМ… Сорвала игру Люся!
Но зачем он в Усть-Илиме? Что там, на Ангаре? Глухомань! Я несколько дней читал подряд все газеты и наконец нашел — строительство Усть-Илимского целлюлозного комбината! Стройка стран СЭВ! Немцы и венгры, болгары и русские! Описывалась свадьба — венгр женился на русской девушке. Цветы летели под ноги "молодоженам… Мне даже показалось, что Костя чем-то похож на венгра, но это было слишком.
В праздники я хмуро валялся дома, и поскольку отдал Тане при разводе нее, кроме книг и о физике, слушал, как за стеной у соседей говорит телевизор. Судя по программе в "Белоярском рабочем", передавали фильм о войне. Там стреляли, били стекла, кричали "Ура!..". Потом наступила тишина. И я мог только догадываться — сейчас целуются… или ползут разведчики… или кто-то умирает… а может, просто выключили телевизор.