— Куда думаешь поступать? — спросил я — На био или на физмат?
— Не знаю, — пожал плечами Мишка. И простодушно признался. — Я рисовать хочу. И еще на тигров охотиться.
— Что?! — поразился я, переводя все в шутку, — Это, может, и я хочу — бегать босиком и ловить тигров!
— А чего же не ловишь? — мрачно спросил сын.
"Совершенно запустил он свои мозги с матерью", — подумал я, озабоченно втолковывая сыну, что труд ученого — самый благородный и нужный стране, тем более что во дворе — век НТР, мы та- шнм на своих плечах прогресс. Вот взять последние постановления… Я говорил ему, он слушал, и слушал внимательно, но создавалось впечатление, что слушает только одним кусочком мозга, а все существо его живет шумом далекого уссурийского леса, тишиной и опасностью, где по земле бесшумно крадется рыжий золотой усатый зверь.
— Понял? — спросил я, и он кивнул, но я видел — сын уже не мой, и если только в нем не сработает инерция-все-таки дети ученых идут в институты, — если не остановит страх перед неведомым, убежит мой Мишка ловить тигров пли рисовать на вокзалах цыганок за три рубля лист.
Ты че? — заботливо тронул меня мой сын за руку. Все же, видимо, почувствовал, что мне плохо. — ну, пошли? А то молоко прозеваем.
Я забыл про молоко, а он помнил. Я повеселел. Все-таки, видимо, пойдет учиться, никуда не денется. Мы как раз успели — я купил три литра, а он шесть — для творога, и мы разошлись.
Когда мы были уже в метрах пяти друг от друга, нас окликнула Светлана:
— Эй! Привет!..
Мой сын вспыхнул, как дитя, застигнутый за воровством конфеты.
— Подожди! — Красавица в белом платье приближалась.
Естественно, остановился мой сын, а я потащился к дому, но оказалось, Светлана махала мне (или, будучи уже взрослой коварной девицей, на ходу переиграла, чтобы сильнее уязвить Мишку, войти в его сны):
— Подожди, Виктор Михайлыч!..
Очень тонко она вышла из положения: вроде и запанибрата, и все-таки по и мен и-отчеству. Я проводил взглядом уничтоженного сына — даже не поздоровалась с ним, зараза! — и, сделав озабоченное, взрослое лицо, повернулся к Светлане.
— Витя, — нежно протянула она. — Дядь Вить… Прямо не знаю, как обратиться…
Да, она уже была взрослая девушка, ну, что вы хотите — второй курс. Может быть, взрослее, чем мы думаем, черт их знает. Уверенная улыбка, грация в каждом движении. Туфельки тоже белые. Одета изысканно, как кинозвезда. Папаня старается на стройках социализма и мама тоже.
— Зови Витя, — согласился я, видя, как она изменилась. Я-то явно регрессировал — вернулся в связи с разводом в юнцы. — Ну? Что?
— Слушай — Она приблизила свое лицо и шепотом спросила: — Это правда, от папы была телега? — От нес пахло конфетами, духами "Мисс Диор" (продавали на днях — сорок рублей флакончик), черным кофе, сигаретами. Она заговорщицки замигала. — Ага?
— Д-да ты что?! — сделал я вид идиота — выпучил глаза и открыл рот. Обычно в детстве я вот так и отвечал, когда не желал отвечать, и на меня махали рукой.
— Не надо, Витя… — шепнула мне Светлана. И, поцеловав щеку возле уха (даже прохожих не стеснялась, чертовка! А я. кажется, покраснел), продолжала: — Мне Нинка сказала… с почты…
"Да уж, фиг в нашем Академгородке сохранишь тайну!.." — подумал я.
Я пришел домой, попил молока с хлебом, не поднимая трубку с телефона — он звонил непрерывно, когда я вошел. Наконец, усевшись возле окна и глядя на вечернее небо над сопкой, как на сдержанный пожар (длина волны света 720 ангстрем), снял трубку. Звонила Таня:
— Виктор? Я тебя прошу впредь!.. Он ревет как маленький. Что ты ему сказал?
— Ничего, — растерялся я. — Мы только…
— Для ваших встреч есть понедельники, — отрезала Таня, — И все. И не надо.
— Таня! — вскричал я. — Скажи! Тебе не нужен психиатр?
— Мне?! — Она секунду помолчала. — Почему ты?..
— А мне? — спросил я.
— Тебе? — Она могла, как почти любая женщина, тут же с мстительной радостью использовать этот вопрос — ответить, мол, конечно, вот тебе он и нужен. Но Таня была все-таки хорошая женщина, хоть и меркантильная. — Ты что… болен?
— Я не знаю, зачем мне жить.
— Делай диссертацию! — отрезала она. — Работай как все! Петь же какие-то общепринятые!.. (Ценности — она имела в виду.) Старайся! О, надо было мне раньше оторвать от тебя… (Мальчика — имела она в виду.) Он стал получать четверки! Это перед выпускными!..
— Да, надо было оторвать, — согласился я.
"Прощай навеки! — подумал я в который раз о
Тане. И с усилившимся раздражением вдруг вспомнил о Светлане, — Эгоистичная пустая девчонка! Прыгает, как кузнечик, сама не знает, чего надо! И мальчика моего мучает! Мишу! — Жуткая жалость и любовь к этому нелепому существу потрясла меня, — Чем мне помочь тебе? Деньгами?.." Он не возьмет. Наверняка дал матери слово. Ходит в голубой рвани, трижды штопанной, вроде Кости Иванова. Надо бы ему купить вельветовый костюм! Сейчас вельвет в моде. Кто этими делами занимается? Конечно. моя милая книжница… Среди ночи я позвонил Нелке.