— Витя… А где же… Костя? — все-таки решился я напомнить о цели своего прибытия.
— Как где? На репетиции! — удивленно воскликнула девушка, натягивая синие жесткие мужские джинсы и локтем чуть не уронив загородку. — Мы сейчас туда и пойдем! Он репетирует — и знаете что? Вы его, конечно, видели в звездной роли? — И Зульфия, выхватив из-за шкафа шпагу, слегка заунывно начала читать, наступая на меня:
Он молится. Какой удобный миг!
Удар мечом — и он взовьется к небу,
И вот возмездье. Так ли? Разберем.
Меня отца лишает проходимец,
А я за что его убийцу шлю В небесный рай.
Но это ведь награда, а не мщенье…
Скажи, ты счастлив за своего товарища?! Через неделю газеты напишут — Костя в роли Гамлета!
— Гамлета? — Я закивал, как лошадь, холодея при этой невероятной новости. Я ничего не понимал. Может, все-таки в данном конкретном случае это другой человек? — Иванов?!
— Ну, Иванесов! Он говорит, с Кавказа вообще- то. Такая чудная смесь кровей! Армянских и цыганских… русских, конечно. А голос! Взгляд! Нет, он гений, это я точно знаю! Давай мы ему отсюда позвоним! Вот обрадуется!
Я подумал: "Может, не стоит? Вдруг сбежит?.." Но мы уже спустились бегом на первый этаж. Возле выхода на тумбочке пылился черный старомодный телефон, весь обмотанный разноцветной изолентой. Зульфия схватила трубку. В кедах на босу ногу и в прозрачной блузке, надетой на почти голое тело, она обняла меня одной рукой за плечи, как брата, и принялась набирать номер:
— Алё-о-о? Занято. Ты с ним играл? Конечно, немного под Володю Высоцкого… — Она изобразила хриплый голос. — Обритый…
— Обритый?!
— Ну, он обрился! А тогда нет? Видно, ищет. В черном трико, под лучом прожектора — прямо как зэк! Алё?.. Занято.
— И без бороды?!
— Конечно! Синяя башка! Черное лицо! — Она тихо засмеялась, радуясь, что я от нее первой узнаю что-то новое про своего друга. — Алё?.. Занято… — И вдруг завопила, оттолкнув меня:
Вот два изобр-раженья: вот и вот.
На этих двух портретах лица бр-ратьев.
Смотрите, сколько пр-релести в одном!
Л-лоб как у 3-зевса! Кудр-р-ри Аполлона!
Взгляд. Мара, гор-рдый, наводящий страх…
Тем временем тонкие розовые пальчики се продолжали крутить диск и нажимать на рычажки, поскольку абонент был занят. — Но скромный. Он тут же сначала грузчиком в порту… у них Дом моряка, самодеятельность… Вышел — и все обалдели! Весь город! Наш главный жлоб — говорит: не верю я в эти таланты снизу. А Славка Жерехов пошел, говорит: неплохо. Он наш прима. Мы уговорим его, мы ему вечер в "Золотом роге" закатим — пусть только на один вечер изобрази больного. И вместо него Костя выбежит. Вот увидишь, какой будет шум, газеты напишут… и главный ничего не сможет сделать— возьмет! Алё?.. Занято.
— Так он у вас… еще не работает?
— Да говорю, все бумаги там остались! А в Минкульт писать не стоит — враги… Но он согласен: "Могу числиться в рабочих, только бы роль не хотел бросать…" Будет со Славкой на пару… Алё?! — Она схватила обеими руками трубку, закричала — Агнечка Васильевна, это Зуля! Еще не начали?! — Закрыв трубку, прошептала мне: — Свет ставят. — И снова и трубку. — Агнечка Васильевна! А Костя далеко? Курит? А нельзя его на минуточку… тут к нему друг приехал из Ферганы! — Она прошептала мне: — Чи- час…—и. гримасничая от счастья, обвила в ожидании ногой ногу и рукой самой себе шею. А услышав голос Кости, побледнела и рывком подала мне трубку.
— Костя, — сказал я, — Не бросай трубку мира. Это я, Витя.
В трубке молчали.
Ты слышишь меня? Это я, Нестеров. Собирался в Южно-Сахалинск… так, по пути. Узнал, что ты тут. Ты меня слышишь?
В трубке молчали.
— Я один, без Гертруды. Долг привез… духовный… ты слышишь?
— У Ильфа есть такая запись, — вдруг тихо сказал Костя. — Иванов решил нанести визит королю
Генриху Четвертому. Узнав об этом, король отрекся от престола.
Я смогу тебя увидеть? Костя?
— Да, — ответил Костя. И после паузи добавил: — Конечно.
— Я с Зульфией. Мы сейчас подъедем?
— Нет, — так же спокойно ответил Костя. — Мне нужно пятнадцать минут. Потом позвоните.