Среди миров, из тысячи светил,
одной звезды я называю имя…
и та-та-та… когда мне тяжело
я у нее одной прошу ответа.
Не потому, что с нею мне светло,
а потому, что с ней не надо света…
И. Анненский.
Ни тебе, ни мне не нарисовать странных девиц Боттичелли, акселераток древней Италии… Так зачем жить?! Мы посредственность. А ты самый бездар. из нас! Друга спасаешь, чтобы ахнули: какой благородный?! Не суетись! И я — барахло! Попробовал— отступился! Спи спокойно, дорог, тов.! Никому не желаю ничего хор. Потому что его все равно не будет. Будет самообман! Самообман химреакций. Пей лучше C2H5OH."
Я читал и перечитывал это злое письмо, и руки у меня дрожали. Я поднялся к себе домой, долго не мог найти спичек к сжег, наконец, это словоизвержение. мятые листочки в пятнах то ли жира, то ли от стеарина свечек…
В лаборатории сидел мой шеф. Я, не поздоровавшись, прошел к своему столу. Шеф прикрыл за мной дверь и многозначительно показал глазами на часы — было двадцать минут десятого.
— Вы что?!
— Ну, опоздал, опоздал! — сказал я, кипя.
— Что, тоже решили?
— Что?
— Сорваться?
— Почему? — Я недоуменно посмотрел на Крестова.
— Все говорят.
— А мне не говорили, — ответил я.
Шеф лаже не улыбнулся, хотя прежде понимал юмор. Я подумал, что, видимо, он проанализировал отношения с младшим научным сотрудником Нестеровым и понял, что теряет его. Не говоря о том, что я ему удобен — все умею, но мало что требую, — он. очевидно, в преддверии раздела института опасается шума, пусть хотя бы и малого, который лишит его морального права упрекать Утешева, что тот не бережет кадры…
— Вы способный ученый, — говорил Крестов, расхаживая передо мной и заложив руки за спину, как будто диктуя, — Специалист редкого профили. В то время как вся страна поворачивается к ИТР, мы, люди НТР, будем признавать свое банкротство и бежать? Понимаю, трудно… А если побегут врачи? Продавцы? Руководители? — Нет, шеф был непрост, он уже острил, что, впрочем, не умаляло его тревогу за меня, вернее, за его человека. — Нет, Нестеров, надо! Мы еще увидим небо в искусственных рубинах! Но лишь бы не война! Сейчас мы поворачиваем к тому, чтобы наладить еще больший контакт с другими науками, идти единым фронтом. И в этом смысле хорошо бы вернуть нашего беглого Джима (он весело проводил параллель с негром из книги Марка Твена). Тем более нам недавно указали — нельзя обходить и общие… фундаментальные темы…
Вот оно что.
— Никогда не известно, что может оказаться важным через энное число лет…
— Это вы о ком? О Косте Иванове? — Наконец до меня дошел смысл его речей. — Пошел он на хрен!
Шеф удивленно уставился и нацепил очки. А я подумал: неужели спелись с Утешевым, заключили как бы союз? И сейчас им обоим нужно, чтобы их любили, чтобы все сидели на месте — во всяком случае, до раздела НИИ, иначе кого делить, если все разбегутся…
— Вы же друзья! Ю ар фройндс! — добавил шеф по-английски. — Почему?! — Глаза его заинтересованно блестели.