— Во как… Типа, США не жалко?
— Канаду жалко. Она на родину похожа. Ещё денег жалко.
— Ты мелкая сволочь! — расхохотался Огогойник, при этом зыркая по сторонам, чтоб не услышали местные.
— He-а. Я крупная, огромная, я титаническая сволочь! Вот так вот!
— Идём. Нас зовут в вертолёт. И при пилотах не ляпни чего лишнего, а то выкинут под винты. Говорят, тут все очень патриотично настроенные.
— Ну и молодцы… Тилька! Что молчишь? Я привык к твоему обществу во время полётов. А ты уже полсуток молчишь.
— Отвали.
— Кхм… И о чём думаешь? Нет-нет, стой! Что обдумываешь? Какую-такую хитрую мысль?
Я слышал, как яро полыхает в ней бешенство, какой злобой она загорелась в мой адрес. Мы уже давно обитали в одном теле, научились чувствовать друг друга. Пусть мне не под силу было по-настоящему полно проникнуть в её мысли (как и ей, похоже), но привычка есть привычка. Тут и постороннего-то изначально человека — жену там, друга, с которым делишь квартиру, своего ребёнка — со временем научаешься чувствовать. А здесь вторая твоя натура. Ничего не поделаешь, сживаешься с нею, даже если ненавидишь.
Слушая чувства своей спутницы, я лениво смотрел в окошко. Быстрый у них вертолёт, то ли мы уже над парком, то ли на подлёте, в зелени внизу лишь время от времени мелькают хорошенькие крыши, да щедро нагороженные природой желтоватые скалы, да озёра, озерца и протоки. Воды здесь очень много. Чудесный у них национальный парк. Вот даже ради него самого — очень хочется, чтоб всё тут осталось по-прежнему.
Про свою репутацию вообще молчу. Я же типа волшебник, обязан в очередной раз сделать зашибись! Иначе ай-яй-яй.
— Говори давай! Не отстану ж, всё равно скажешь! О чём думала?
— О том, что оттуда ты уже мог бы открыть проход к своему городу, хотя туда — не мог.
— Так. Замечательно. И что же такое ценное было сказано, чтоб так меня ненавидеть? Ты мне не всё сказала.
— Остальное я только обдумываю. Обдумаю — скажу.
— Врёшь, детка. Говори сейчас. Недообдуманное.
— Рассказать про идею, не оценив, насколько она осуществима — и чтоб ты потом мне всю душу вынул? Требуя сделать так, как обещала, да чтоб быстро и хорошо?
— Ага. Такова твоя горькая судьба. Рассказывай.
— У меня — на беду мою, определённо! — возникла мысль, что от раскрывающегося супервулкана можно взять достаточно энергии, чтоб настроить стабильный переход в Ишниф. То есть почти… Рядом с ним.
— Ого! Это серьёзно! И ведь — сука такая! — ни за что не сказала бы сама!
— А должна?
— Ещё как должна. По моему мнению.
— Так то ж твоё мнение…
Теперь на приближающееся средоточие природной сокрушительной мощи я смотрел по-новому. Эта ворочающаяся под тонкой коркой земли адская бездна и впрямь могла дать так же много, как и отнять. Её магический облик, кстати, походил на чародейскую картинку врат между мирами, вернее сказать, на демоническое представление о вратах. Теперь заметными стали и паутинно-тонкие силовые линии сдерживающих систем. Да, ребята потрудились на славу, опутали ими практически всю кальдеру. А это значит, что работа производится серьёзная.
Или дело действительно плохо?
— Что у вас? — спросил я, выскакивая из вертолёта. — Уже пошли гармонические колебания? Мелкие землетрясения? — К игре в понты пришлось подготовиться основательно, почитать литературу, внимательно послушать специалистов.
— Гармонические колебания? — напряжённо переспросил, округляя глаза, один из американских вулканологов, которые были в свите встречающих. И до меня дошло, что он всё понимает (и русские, и американцы, и монильцы отлично друг друга понимают, спасибо магии), так что надо понтить осторожно. — Что именно вы имеете в виду?
— Сейчас разберёмся.
И я с решительным видом прошёл сквозь группу учёных, хотя понятия не имел, куда иду и зачем. Старший из монильских вулканологов перехватил меня за локоть. Заговорил он на другом языке Мониля, который не был предусмотрен адаптирующим лингвистическим заклинанием, но мне уже известен.
— У вас есть какие-то дополнительные сведения? Мы что-то пропустили? О каком именно виде гармонического тремора речь?
— Уверен, вы ничего не пропустили. У меня — поверьте! — нет и не было к вам никаких претензий.
— Тогда, прошу прощения, о чём вы?
— У нас тут свои политические расчёты.