В морской пехоте я нашла людей, похожих на меня. Людей из самых разных слоев общества. Некоторые из них хотели служить своей стране. Другие просто хотели иметь стабильный доход и выбраться из ситуации, в которой оказались.
Большинство из нас нашли то, что искали.
Я добираюсь до опушки леса, когда наступает ночь. Элли однажды описала его как «лес из фильма ужасов», и я понимаю почему. Все деревья белые, как кость, и отражают свет заходящего солнца. Их ветви длинные и тонкие, тянутся вниз, как будто ждут, чтобы схватить меня, когда я пройду мимо них.
Путешествовать по этому лесу ночью? Это не для меня. Если я сейчас лягу спать и встану с первыми лучами солнца, то выйду к поляне и начну поиски еще до того, как станет слишком жарко.
Я соскальзываю с мишуа и привязываю ее к одному из деревьев на краю леса. Земля здесь твердая, а ночь достаточно холодная, и мне пришлось бы разжечь костер, а это риск, который может привлечь хищников. Что-то подсказывает, что сегодня мне не удастся выспаться.
— Ой. — Мои ноги коснулись земли, и я стиснула зубы от боли. Всего несколько часов езды, и каждая мышца болит, включая шею и плечи, вероятно, от напряжения, в котором я пребывала весь день.
Я постанываю и еще что-то бормочу, пока разбиваю лагерь. У меня в шкурах достаточно воды, чтобы продержаться всю ночь, но утром, как только я встану и двинусь в путь, мне придется найти еще.
Я кормлю Рацию, а потом сворачиваюсь калачиком на твердой земле, стуча зубами, когда становится холоднее. Жаль, что сейчас у меня нет одеяла потолще, и я бы отдала все, что угодно, за один из мехов, под которые я забиралась каждую ночь.
Я не сплю. В какой-то момент я почти засыпаю, но затем шум поблизости заставляет меня встрепенуться и сжать нож в руке, едва дыша.
Когда наступает утро, я измучена, но все еще жива, поэтому считаю это победой. Как только светает, что я могу различить очертания собственного тела, я собираю свою палатку и седлаю мишуа.
Мне удается вернуться на поляну. Если и есть что-то, в чем я хороша, так это направление, и я постаралась запомнить как можно больше деталей, когда нас уводили с корабля. Я привязываю Рацию к дереву, а затем прочесываю каждый дюйм поляны и прилегающей территории.
Разочарованно вздыхаю и возвращаюсь туда, где привязала мишуа. Хочется пить и не хотелось бы обессилить от обезвоживания. Я заметила небольшой ручеек примерно в ста метрах от нас, поэтому веду мишуа назад и привязываю ее так, чтобы у меня была возможность приглядывать за ней.
Вода выглядит достаточно чистой, чтобы пить, но я не рискую. Никогда не знаешь наверняка, что в нескольких сотнях метров от тебя в той же воде не лежит мертвое животное.
У браксийцев есть особый тип камня, который они используют для очистки воды. Я понятия не имею, из чего он сделан, но, к счастью, Бини положила несколько штук в мою еду. Я даже не додумала о том, чтобы сделать это самой, и рада, что мне не придется рисковать и зажигать огонь, чтобы вскипятить воду для очистки.
Напившись и набрав воды про запас, я смотрю на ручей. Он около пяти метров в ширину, но выглядит достаточно мелким, чтобы вода доходила мне только до середины бедра.
Я хмурюсь. браксийцы могут учуять вуальди и говорят, что те воняют. Но что, если они вернутся назад и перейдут ручей, ожидая, пока мы покинем этот район, прежде чем выбрать новое направление?
— Нам нужно перебраться через ручей.
Рация смотрит на него, издавая громкое фырканье, и я вздыхаю, карабкаясь обратно ей на спину.
— Что такое? Ты боишься воды?
Она снова фыркает, явно обиженная, но не двигается.
— Если ты заставишь меня пройти через него в одиночку, я расскажу об этом всем мишуа в лагере, когда мы вернемся. Ты будешь выглядеть в их глазах трусихой. Посмешищем. Никто больше не будет тебя уважать.
Я вскрикиваю, чуть ли не выпадая из седла, когда мишуа вскидывает голову. Ее взгляд становится темно-красным от ярости, когда она поворачивает голову, глядя мне в глаза.
Я нисколько не удивлюсь, если она начнет дышать огнем.
— Это правда, — говорю я, каким-то образом сдерживая дрожь в голосе. — Ну же, Рация. Ты испугалась мелкого ручья?
Она дрожит, опустив голову, острые рога блестят на солнце. Почему-то я знаю, что ей ничего так не хочется, как проткнуть меня ими и сбросить со спины, чтобы я захлебнулся собственной кровью.