— Хорошо. Почему ты плачешь во сне?
Я вздрагиваю, и мишуа вскидывает голову. Ракиз рванулся вперед, но я уже отскочил в сторону. Мгновение и Ракиз больше не является спокойной и расслабленной версией самого себя. Он притягивает меня ближе, и я чувствую, как вибрирует его грудь, когда он рычит на мишуа.
Она немедленно склоняет голову, раскаиваясь, и я чувствую, что мои брови почти достигают линии волос от быстрой перемены настроения животного. Это та сторона Ракиза, которую все всегда видят. Король племени.
Он отпускает меня, и я поворачиваюсь.
— Ты можешь оседлать эту чертову мишуа, — говорю я, и, к моему удивлению, он это делает. Мишуа ластится к нему, как теленок, и утыкается в него носом, словно ищет его ласки. Он игнорирует ее, явно все еще злясь.
— Ты собираешься ответить на вопрос?
Я прочищаю горло. Скрывая это, мы только усложняем дело.
— Наш взвод был атакован в Багдаде — городе в стране под названием Ирак. Мы получили неверную информацию о силе и размере вражеских сил.
Ракиз заканчивает с мишуа и похлопывает ее по носу, прежде чем снова повернуться ко мне. Слова даются труднее, когда эти темные глаза смотрят в мои, поэтому я отворачиваюсь, пакуя наши вещи.
— Мы попали в засаду. Трое моих друзей погибли на месте. Я смотрела, как истекает кровью четвертый, пока лежала в ловушке под «Хамви». Моя нога была зажата, так что я просто ждала смерти.
Я чувствую, как Ракиз придвигается ближе, и совсем не удивляюсь, когда он обнимает меня. Как ни странно, это дает мне силы, которые мне нужны, чтобы продолжить.
— Меня взяли в плен вместе с моим лучшим другом.
Ракиз молчит позади меня, но его руки слегка напрягаются, давая мне силы продолжать.
— Джек был моей опорой. Несколько лет назад я потеряла брата из-за передозировки наркотиков, хотя я не видела его с тех пор, как он ушел, когда ему было семнадцать. Джек как бы заполнил это пустое место. Он был веселым, жизнерадостным человеком, к которому все тянулись, понимаешь?
Ракиз кивает, наклоняясь, пока его подбородок не упирается в мою макушку. Я окружена его огромным телом, защищающим меня от воспоминаний.
Нет, полагаться на кого-то другого — плохая идея.
Мой тон деловит, когда я продолжаю, но мне приходится вытирать потные ладони о штаны. Уговариваю себя, что Ракиз ничего не заметит, но он заметит. Он все замечает.
— Мы были заперты вместе. Я бы отдала им все, что они хотели, только бы они просто оставили его в покое. — Я заканчиваю последнюю фразу шепотом, стыд бьет меня в живот. Джек был моей семьей, и я подвела его.
— Если он был именно таким, каким ты его описала, он бы никогда не обвинил тебя. Ты ведь понимаешь это, правда? — голос Ракиза низкий, сочувствие пронизывает его слова.
Я киваю. Последнее, что сказал мне Джек?
— Не говори им ничего, Вада. Не смей говорить ни единого гребаного слова.
Они, должно быть, знали, что нам нечего им сказать. Ведь нас понизили. Поэтому они отправили в Штаты обычное видео, угрожая отрезать нам головы. И когда правительство США действовало недостаточно быстро…
— Они убили его, — выдыхаю я. — А потом они оставили меня там гнить.
Я вырываюсь из рук Ракиза и шагаю к мишуа. Я чувствую на себе его взгляд, когда взбираюсь ей на спину, но смотрю на деревья, пока он, наконец, не садится на Рацию.
Следующие несколько часов мы молчим, но я не настолько глупа, чтобы думать, что Ракиз оставит эту тему. Парень похож на собаку с костью.
Мы достигаем края леса, и я смотрю вдаль.
— По крайней мере, отсюда есть только один путь, — говорю я.
Мы не могли быть более уязвимыми, чем сейчас, и я практически слышу, как Ракиз скрипит зубами рядом со мной, когда смотрю на тропу перед нами.
Там нет больше ни деревьев, ни укрытий — ничего, чтобы спрятать нас от вуальди, вражеских воинов или других хищников.
Я вздыхаю.
— Давай разомнем ноги и перекусим.
Мне до смерти хочется пописать, и я ныряю за дерево, пока Ракиз привязывает мишуа и тянется за пайками.
— Как ты думаешь, куда они их забрали? — спрашиваю я, когда возвращаюсь, ополаскивая руки водой, которой мы снова наполнили наши бурдюки.
Он бросает на меня быстрый взгляд.
— А ты как думаешь, куда они их забрали?
Я поднимаю бровь, но достаю карту. Он смотрит на нее через мое плечо, и я снова смотрю ему в лицо. Он, кажется, разрывается между смехом и ревом ярости при виде этого.
— Я сделала домашнее задание, — говорю я ему.
— Я не знаю, что такое домашнее задание, но ты хорошо подготовилась. Как ты это раздобыла? Мои воины знают, что лучше не позволять тебе добывать у них информацию.