В помете было два кобелька и две сучки, но сучек Федотыч не удостоил вниманием, зато кобельков разглядывал с пристрастием. Денисову было интересно, какого из них выберет охотник — которого выбрал он сам или другого, но он ни во что не вмешивался и ничего не подсказывал, решив проверить, сойдется ли его вкус со вкусом Федотыча, или у того есть свои секреты на этот счет.
Как выяснилось, секреты были.
Первое, что сделал Федотыч, — раскрыл обоим щенкам пасти и заглянул в них, словно ветеринар, проверяющий зубы. Денисов так и подумал и обрадовался, увидев, что тут предпочтение отдано именно тому щенку, которого облюбовал он сам.
— Будь здоров зубы! — сказал он не без гордости, как будто это была его заслуга, что у щенка такие хорошие зубы.
— Не в этом дело, — отозвался Федотыч. — Какие у него счас зубы! Дай бог, за маткину титьку ухватиться, вот и все зубы.
— Чего ж тогда в рот заглядывал?
— А ты будто не знаешь!
— Зубы смотрел, я так полагаю.
— Э-э, парень! Собаку держишь, а спрашиваешь, зачем в рот заглядывал. Показать зачем?
Федотыч опять раскрыл щенятам пасти, и только тут Денисов увидел, что у одного из них нёбо было как нёбо, розовое, а у другого, которого они оба отличили, — черноватое, словно бы покрытое каким-то налетом.
— Это что же, негодный, что ли? — спросил Денисов разочарованно.
— Чудак человек! — засмеялся Федотыч. — Наоборот! Примета такая — раз пасть черная, значит, злой будет, самый медвежатник. Вот его и возьму. Годок так поживет, а там начну потихоньку натаскивать. Чай, тоже не знаешь, как натаскивают-то?
— Дак как? Небось как и всех — бери да иди на охоту. Глядишь, и привыкнет.
— Больно ты быстрый! Это тебе не белку облаять. Сперва попробовать надо, пойдет ли на ведмедя-то. Думаешь, так все и ходят? Как же! Иной с виду вроде и ничего, а как посмотрит на ведмедя — куда все и девается. Только и норовит што убечь да спрятаться. Вот и надо сначала спробовать.
— Дак где ж ты спробуешь, если не на охоте?
— Есть где. Некоторые мужики специально для этого ведмедей держат. На цепь посадят, а ты, ежли хочешь, приходи с собакой и пробуй. Не задарма, конешно, што можешь, то и дашь за травлю-то, зато узнаешь, што за собака. К тем же цыганам можно сходить, у них завсегда ведмеди есть.
— Не надоело тебе всю жизнь-то так, с медведями?
— Кому што, мил человек. Тебе вот и браться страшно, а взялся бы, тоже привык. Я вон всю войну соболевал, дак веришь, за четыре-то года соскучился по этим самым ведмедям. Прикипел, тута уж ничего не попишешь.
— Не воевал, выходит?
— Не довелось. Немец-то когда попер, я, конешно, заявление подал, штоб на фронт, значит, а мне в военкомате от ворот поворот. Сиди, сказали, Иван Федотыч, дома, и для тебя дело найдется. А какое наше дело? Известное — охота. Собрали бригаду и говорят: мех давайте, пушнину. Будем продавать, а на эти деньги танки строить. Так всю войну в лесу и прожил. Бывало, вырвешься домой, в бане отмоешься, да и назад… А ты-то, как вижу, понюхал жареного?
— Понюхал. На всю жизнь нанюхался. Как уцелел — и сам не знаю.
— Да-а, парень… У нас в Ярышкине, считай, всех мужиков поубивало. А такие, как Яшка, остались.
— А Яшка-то почему на войне не был? По годам-то как раз.
— Дак, говорят, он всю войну в тюрьме сидел. Кому ведь тюрьма, а кому мать родна. Отпетый человек, Яшка-то…
Денисов надеялся, что Федотыч заночует у него, — чего назад-то двадцать верст тащиться, когда можно сделать это с утречка, но охотник стал собираться.
— Не, парень, дела. У меня ведь там Разгон, не знаю, живой ли. Он ведь какой: покеда я дома, вроде ничего, а уйду, жена говорит, есть отказывается. Ждет. Двенадцатый год мы с ним вместе-то. Так што не обижайся, пойду.
Глава 7
По лестнице жизни
Протрещал последними морозами март-настовик, откапала апрельская капель, и наконец-то настал май. Зазеленели луговины, пошла в лист береза.
Все на кордоне радовались теплу: Найда с медвежонком теперь целыми днями грелась на солнышке, коза смотрела на всех шальными зелеными глазами и от избытка чувств лезла бодаться, и даже мерин, словно вспомнив молодость, ржал и бил копытами.
Денисов тоже словно бы помолодел, оживился, готовясь к страдной летней поре, но весенний паводок, превративший все вокруг в разливанное море, пока держал его взаперти, и он целыми днями колготился вокруг дома, приводя в порядок запущенное за зиму хозяйство. А наработавшись, присаживался покурить на крылечко, куда тотчас приходила Найда с медвежонком.