Но Яшка отнесся к предложению как к делу совершенно безнадежному.
— Дурак, зима на носу, а он — на прииски!
— Подумаешь, зима! — возразил Костя. — Зимой, что ли, не работают? Там теперь драги везде, а им что зима, что лето.
— А на какие шиши ехать? А жрать что?
Возражений у Яшки был целый воз, но Костя на все находил ответы, доказывая, что лучше попробовать, чем сидеть тут сиднем и выпрашивать у матери каждую копейку.
И Яшка стал поддаваться. Конечно, то, что предлагал Костя, было самой настоящей авантюрой — без денег и еды ехать зимой через всю Сибирь мог только полоумный, но еще хуже было торчать всю зиму в доме, где хоть шаром покати, и слушать каждодневные упреки Костиной матери. От такой жизни можно было повеситься, и Яшка решил: семь бед — один ответ, двинем на прииски.
Определенность воодушевила обоих, и они начали собираться. Требовалось срочно решить две задачи — запастись хоть какой-нибудь едой и одеть Яшку, который как был в ватнике да в сапогах, так в них и оставался.
Самый лучший запас на дорогу — консервы, но купить их было не на что и приходилось рассчитывать только на мясо. Добыть его взялся Яшка, Костина мать сушила сухари, а сам Костя пообещал раздобыть для Яшки одежду. И выполнил обещание — принес откуда-то почти новый тулуп. Раскроив его, сшили полушубок, а из остатков — шапку. Нашлись и валенки, так что теперь Яшке был не страшен никакой мороз, и он по целым дням не бывал дома — ставил и проверял петли.
Коптили мясо в бане. Это была ответственнейшая часть всей работы. Яшка тщательно обрабатывал каждый кусок, не слушая поторапливаний Кости, которому казалось, что дело движется слишком медленно. Яшке самому был противен всякий труд, когда приходится ждать да по десять раз ко всему приглядываться, но сегодня и он смирял свое нетерпение — поспешность могла встать дорого. Не докоптишь — мясо загниет, и тогда выбрасывай его, а сам проси христа ради. В том, что рано или поздно дойдет и до этого, Яшка не сомневался — на такую дорогу и быка не хватит, но надо было обеспечить себя хотя бы на первое время, и он, как только Костя начинал надоедать своим брюзжанием, выгонял его из бани и без помех доканчивал работу.
Из деревни уходили ранним ноябрьским утром. До приисков, где, по словам Кости, золото валялось под ногами, было три с лишним тысячи километров, но это их не пугало. Они верили в свой фарт, и мы не будем описывать их путь и дорожные мытарства, а перенесемся сразу на полгода вперед — к завязке целой череды событий, которые окончательно дорисуют нам портрет каждого.
Столовая помещалась в просторном бревенчатом бараке. Облупившийся пол, табуретки, самодельные столы, накрытые клеенкой и украшенные розетками из бумажных цветов, окно раздачи, за которым хлопотали две поварихи, готовые по первому зову налить любому миску супа и положить каши. Чай каждый брал сам — из большого самовара, стоявшего на столе рядом с раздачей.
Яшка с Костей сидели в столовой уже с полчаса. На сегодня у них была назначена важная встреча, от которой могла зависеть вся последующая жизнь, и они заметно нервничали, то и дело оборачиваясь на хлопанье двери и разглядывая заходивших в столовую. Но того, кого они ждали, все еще не было.
А ждали они деда Николая, известного на прииске старателя, в чью артель Яшка с Костей хотели непременно попасть. Нет, они не были безработными — как и уверял Костя, им сразу же нашлось место на прииске, но однообразная, расписанная по часам работа у драги была не в характере обоих, привыкших свободно распоряжаться своим временем. Но дело заключалось даже не в этом. Теперь, когда забылось прежнее бедственное положение, их уже не устраивали деньги, которые платили на драге: хотелось большего, а больше можно было получить лишь в артели. Костя спал и видел себя артельщиком и в конце концов заразил своим настроением и Яшку.