Яшка согласился — не столько из желания покурить неведомое зелье, сколько из любопытства. Жуткий вид Кости, когда тот заявлялся по утрам в барак, никаких приятных чувств у Яшки не вызывал, но раз Костя курит, да еще за деньги, значит, все не просто так.
В воскресенье вечером Костя повел Яшку к своему знакомому. Вел осторожно, с оглядкой, хотя на улице было темно и безлюдно. Бараки кончились, за ними начинался пустырь, сплошь застроенный сараями. Они стояли вкривь и вкось, и между ними мог запутаться сам черт. Из-за этой кривизны и запутанности старатели прозвали застройку «Шанхаем». У одного из сараев Костя остановился и, еще раз оглянувшись, постучал. Сарай имел вид совершенно заброшенный, никому не пришло бы и в голову, что в это время в нем могут находиться люди, но на Костин стук дверь отворилась, и Яшку с Костей впустили внутрь. Там было хоть глаз выколи, но Костя держался уверенно и вел Яшку за собой.
Они спустились по ступенькам, прошли еще через одну дверь и только тогда очутились в небольшом помещении, а вернее в подвале, тускло освещенном керосиновой лампой, привешенной к потолку. Пришедший с ними человек, лица его невозможно было разглядеть при таком свете, о чем-то вполголоса поговорил с Костей и лишь после этого раздвинул ситцевую занавеску, которую Яшка сначала не заметил.
За занавеской лежали на полу тюфяки, и они сели на них. Яшка почувствовал, как по полу тянет воздухом: видно, где-то была отдушина, иначе в подвале можно было бы задохнуться от керосинового чада, выдыхаемого лампой.
Таинственный человек куда-то исчез, но скоро вернулся и дал каждому по горящей трубке, из чашек которых струился дымок, пахнущий маком. Занавеска задернулась, и Яшка с Костей остались одни.
Из дальнейшего Яшка помнил немногое. С каждой затяжкой голову все сильнее и сильнее кружило, и скоро наступило состояние, похожее на то, что Яшка испытал, когда выпил чудодейственного напитка, поднесенного отцом во время медвежьей присяги. Как и тогда, Яшка снова оказался неизвестно где: то ли на земле, то ли на небе. Снова его взору представлялись какие-то странные картины, которых он никогда не видел, но от которых веяло непонятным ужасом и которые одновременно притягивали к себе, как притягивают пропасть и неведомая опасность. Но эти картины сменялись другими, манящими к себе, призывающими остаться с опасностью и испытать ее. Они, словно обитатели бесконечного лабиринта, где за каждым углом их поджидали все новые и новые маски и химеры, бродили по его запутанным коридорам, отыскивая дверь, которая вывела бы их в привычный мир. Эти возвращения были ужасны. Разбитые до основания, еле-еле передвигая ноги, Яшка с Костей буквально доползали до барака и потом полдня приходили в себя. За одну ночь они старели на сто лет. Но, как и алкоголики к пивной, дождавшись очередного воскресенья, Яшка с Костей со всеми предосторожностями снова пробирались к дверям притона.
Новая страсть требовала и новых расходов — каждое посещение притона обходилось Яшке и Косте втридорога, а они в эту зиму, как, впрочем, и во все остальные, сидели, что называется, на бобах. Единственным спасением была сговорчивость содержателя притона, который, зная, что его клиенты каждый сезон бывают при фарте, соглашался подождать с деньгами. Правда, за определенные проценты, что Яшка с Костей и обещали.
Такая жизнь длилась уже несколько месяцев, и ничто не предвещало близкой катастрофы, но как-то раз Костя ворвался в барак сам не свой.
— Легавые! Пузыря замели!
Пузырь было прозвище служителя эдема, бывшего уголовника, окопавшегося на прииске, и его арест грозил опасностью и Яшке с Костей, но Яшка даже не подумал о ней. Гораздо больше его взволновала вдруг открывшаяся перспектива раз и навсегда лишиться опьянения, сильнее которого он не испытывал никогда в жизни.
А Костя, растерянный и напуганный, шептал, опасливо косясь на соседские нары:
— С собаками, падлы! Весь Шанхай оцепили! Поголовный шмон устроили, падлы!
— Ну и пусть ищут, нам-то что?
— Дак с собаками! Хрен с ним, с Пузырем, ему так и так вышка, а до нас доберутся — меньше червонца не дадут. За сокрытие.
— Не доберутся. А то ты не знаешь, сколько людей мимо Шанхая ходит. Давно все затоптали.
Эти слова Костю нисколько не успокоили, и он еще несколько дней оглядывался на каждый стук двери, ожидая, что за ними придут. Но Яшка оказался прав, все обошлось. Пузыря увезли на санях под конвоем, а Шанхай снесли тракторами, успокоив народ обещанием построить на этом месте новые сараи. Общественные и правильно спланированные, а не какие-нибудь курятники.