Но с лета сорок шестого все круто изменилось. Куда-то исчез старик-егерь, а вместо него на кордоне объявился тридцатилетний хваткий мужик, который сразу же дал понять: с ним шутки плохи. Если старик почти не вылезал с кордона, то этот почти не жил на нем. Сутками, в дождь и в вёдро, мотался по тайге и мог в любой момент свалиться как снег на голову.
Это в масть не ложилось, и Яшка с Костей кинулись узнавать, кто такой, каким ветром занесло на кордон. Оказалось, старикан ушел на пенсию, и теперь всеми делами заправляет этот самый хват. Фронтовик. Фамилия — Денисов. Узнали даже и то, что у Денисова нелады с легкими, и тут же прилепили прозвище — «Чахоточный».
Но какой бы ни был, а легкой жизни пришел конец. Теперь все приходилось делать с оглядкой, но даже и это не всегда помогало. Несколько раз егерь буквально заставал их на месте, но спасало хорошее знание леса, чего пока не хватало егерю. Пока он соображал, в какую сторону податься, чтобы отрезать браконьерам путь к отступлению, Яшка с Костей потайными тропами уходили в глубь тайги, а оттуда пробирались на заимку, которую построили хотя и неподалеку от деревни, но в укромном месте, которое не всякий мог отыскать. Заимка, по сути, была вторым домом, где они жили неделями. Туда сносили добычу, там хранили ее, оттуда Костя отправлялся по деревням сбывать мясо.
И вот всему этому благополучию грозил полный разор. Рано или поздно егерь должен был выследить их, застать с поличным, и это были не выдуманные страхи, а реалии ближайшего будущего. Егерь становился профессионалом на глазах. Его поведение в лесу отличалось трезвостью и разумностью, он уже не тыркался, как слепой котенок, а действовал точно и рассчитанно, и Яшке с Костей с каждым разом приходилось выкладываться до конца, чтобы уйти от погони.
В конце концов такая методичная облава ожесточила их, и они решили для острастки выстрелить разок-другой по егерю. Стреляли, конечно, не целясь, однако всякий знает: шальная пуля — дура. Но егерь и под обстрелом не запаниковал, не заметался. В нем за версту чувствовались смелость и армейская сноровка, и браконьеры поняли, что перед ними человек, которого просто так не запугаешь, и что с ним придется попортить нервы.
Впору было сворачивать дело и уходить куда подальше, и Костя был не против этого, но Яшка, что называется, закусил удила. Куда уходить, когда здесь все под рукой — и дом, и заимка, и снаряжение? А этому законнику когда-никогда надоест гоняться за ними. Спервоначала-то все прыткие, а когда поймут, что к чему, куда и прыть девается. А кто не понимает — с тем и по-другому поговорить можно…
Яшка не знал, что егерю известно, с кем он имеет дело, но у него не было никаких вещественных улик, чтобы привлечь Яшку к ответственности. Не пойман — не вор. И это еще больше возбуждало Яшку и вызывало у него насмешливое отношение к егерю. Близок локоток, да не укусишь! Иди, заявляй, что, мол, Яшка Наконечный — браконьер. Кто тебе поверит? Ты его хоть раз за руку схватил? Нет? Тогда стой и не мычи.
Но эти насмешки стали со временем пустой похвальбой. Егерь так поставил дело, что нельзя было ни охнуть, ни вздохнуть. Он появлялся как из-под земли, и приходилось бросать добычу и уносить ноги. Вконец разъяренный, Яшка поклялся, что завалит егеря, как лося, пусть только тот встретится им еще раз на узкой дорожке.
Чем кончилось это противостояние — читателю уже известно, однако от него пока что скрыты многие детали и дальнейший ход событий, и сейчас самое время рассказать обо всем.
Оставив Денисова на верную погибель в лесу, Яшка посчитал, что отныне их положение станет надежным и спокойным, как и раньше. Вряд ли отыщется еще такой же дурак, который будет гоняться за ними сломя голову. Костя разделял это мнение, хотя и не уставал повторять, что надо было пристрелить егеря.
Как бы там ни было, отныне сообщники чувствовали себя спокойно и с прежней ненасытностью обделывали свои дела.
И вдруг как гром среди ясного неба: Денисов жив! Сначала оба не поверили в это, но скоро слухи подтвердились, вызвав у Яшки с Костей самый натуральный шок. Но он быстро прошел, уступив место страху. Живой Денисов был для них приговором, и надо было немедленно что-то делать. Но что? Лечь на дно, предложил Костя, особенно напуганный неожиданными событиями. Исчезнуть, затаиться, выждать. Для этого лучше всего подходила заимка, о которой никто не знал, и они тихой сапой, стараясь не попасться людям на глаза, перебрались туда. Но за деревней следили, чтобы быть в курсе происходящего и в случае опасности упредить своих врагов. Кто ими будет — об этом не надо было и гадать. Конечно, сам Денисов, а вкупе с ним и этот гвоздь, Филипп Баринов. Уж он-то не пропустит случая, будет носом рыть землю.