Есть ли у меня сейчас выбор?
Когда я вновь увиделся с Крис, я предложил ей стать крестным отцом ребенка. Она ответила отказом. Я от этого чуть умом не тронулся. Я сказал ей:
– Ведь я уже наказан. Ты меня уже миллион раз наказала. Тебе этого мало?
Внезапно я крайне нелюбезно повел себя с Жозе. Объявил ей, что она не в моем вкусе. Ее это позабавило. Я сказал, что секс – последнее, что меня интересует в этой жизни. Она наградила меня бурными аплодисментами.
Машины я угоняю ненадолго, на час-два, я их не порчу. Разживаюсь ими на автостоянке у больницы, и мне не раз доводилось наполнять баки бензином перед тем, как расстаться с очередной машиной.
Я выбираю большие, многолитражки. Иногда с откидывающимся верхом.
Визиты к Мэри-Джо нагоняют на меня тоску.
С тех пор как она открыла один глаз (второй у нее заплыл и плотно закрыт, а челюсть собрана из осколков), я угоняю только машины с откидывающимся верхом. Мне необходим свежий воздух. А если я нахожу в бардачке сигару, то уже чувствую себя лучше. Мне необходимо расслабляться.
Фрэнк рассказал мне, что Мэри-Джо в лучшем случае проведет остаток своих дней в инвалидном кресле, так как пострадал спинной мозг.
Я поцеловал Мэри-Джо руку, потом коснулся губами ее лба.
Фрэнк сказал, что, по его мнению, она нас не слышит. Он и сам выглядел совершенно потерянным. И во всех этих страданиях, во всех этих несчастьях, во всех этих ужасах, что обрушились на нас, был повинен Пол Бреннен, да, так или иначе, прямо или косвенно, именно ой, Пол Бреннен, был им причиной.
Я изложил свою точку зрения Фрэнку. Он поразмыслил над этим и признал, что если рассматривать случившееся под таким углом, то я где-то прав.
Обычно я старался устроить все так, чтобы в полдень перекусить с Фрэнком. Он был еще не слишком бодр, а его студенты разъехались на каникулы. Но я часто находил его в аудитории; он сидел за столом и всегда был погружен в чтение.
Я дал ему один написанный мной текст. Это был детектив, и выбор жанра меня беспокоил с самого начала.
– Это называется идти на риск, – говорил он мне. – Если ты не готов рисковать, остановись. Не заставляй меня понапрасну тратить время.
Ему легко было так говорить! А я ведь себе просто голову сломал, чтобы написать что-то стоящее. Но когда речь идет о литературе, с Фрэнком шутки плохи.
– Ты начал с того, что понял, как плохо то, что ты писал. Прямо-таки из рук вон, следует признать. Не стоило бы тебе говорить такое, но это хорошее начало. И другого пути нет. Когда человек понимает, что ничего не стоит, – это уже большой шаг вперед. Ты этот шаг сделал. Не знаю уж, каким чудом, но сделал. Впрочем, это не означает, что ты ушел далеко. Часть пути, которую ты преодолел, ничтожно мала…
Он смотрел мне прямо в глаза. Большую часть времени мы проводили на скамейке, надев темные очки, с сэндвичами и банками кока-колы, а птички стайкой вертелись у наших ног и прыгали рядом в траве. Все вокруг – деревья, фасады – было залито светом. Людей там тоже хватало. На велосипедах, на роликах, на скейтбордах, одни дремали, другие флиртовали и влюблялись; были тут и злые, и те, кто замышлял преступление, и те, кто просто ждал встречи, – короче говоря, на любой вкус. Я наблюдал за ними. А что они, эти люди, думали о жанре детектива? Фрэнк смотрел на меня в упор, и сквозь темные стекла мне все равно был виден жутковатый блеск его глаз.
– Ты находишься пока что в самом низу, – говорил он. – Дорога теряется в таких высях, которые ты и представить себе не можешь. Но ты их увидишь… да, возможно, однажды ты их увидишь… От души тебе этого желаю. Ну а пока что ты мне тут голову морочишь? Хочешь сказать, что сдрейфил? Тебя волнует, что о тебе подумают?
Не самого мягкого преподавателя я выбрал себе в наставники…
– Нет в литературе плохих жанров, есть только плохие писатели…
Вот гад! Он подвергал этим пыткам несколько поколений студентов! Дрянь такая! Ну что можно было сказать ему в ответ?
– Струсить – худшее, что может случиться с писателем. Струсить, Натан, – значит признать себя побежденным.
У меня отвисла челюсть.
Я вновь задумался над его словами вечером, когда преследовал Пола Бреннена. Стоя в пробках, я снова и снова просматривал свои записи и прокручивал в голове все, чему меня учил Фрэнк.
Практически все время он проводил у постели Мэри-Джо, кроме тех часов, что уделял мне.
– Мы с ней переедем отсюда, – сказал он мне. – Надо будет найти что-то более для нас подходящее. На первом этаже, так будет намного удобнее…