Выбрать главу

– Вот он! – объявила она, подпрыгивая на сиденье. – Это он! Это Вольф!

А кто же еще! Кто еще мог появиться на уровне двадцать первого этажа здания, когда солнечный луч запылал в уже голубом небе? Что еще такого сделала эта нефтяная компания (в начале 90-х она потопила в крови Нигер), что Вольф заставил нас смотреть свой акробатический номер?

Это животное уселось на раму самого большого окна здания, вынудив Крис вцепиться мне в предплечье своими коготками, которые из-за ежедневного приема витаминов были тверды, как железо.

– У меня дух захватывает.

– Я вижу, что у тебя дух захватывает. Я начинаю понимать. Но вообще-то зрелище довольно жалкое.

Крис схватила бинокль и поднесла к глазам.

– Знаешь, Натан, кто представляет собой жалкое зрелище? Мне нет нужды тебе это говорить. Это избавляет меня от необходимости быть с тобой нелюбезной. Так что не говори мне больше про жалкое зрелище. Не говори. Будь любезен.

– Но он же устраивает для тебя спектакль, нет?

– О да, он устраивает для меня спектакль! Совершенно верно.

– Ну тогда все великолепно. Дерьмо! Все просто великолепно!

Тем временем Вольф прикрепил край транспаранта к балкону. Он висел над пустотой и казался не больше дрессированной обезьянки из миниатюрного цирка. Теперь он возился с транспарантом, что-то выделывал с этой лентой, плотно свернутой, похожей на солдатскую скатку. Мы прямо взмокли, можете мне поверить. Затем транспарант вдруг развернулся во всю длину, как язык хамелеона, мне даже показалось, что я услышал хлопок об стену, и вот он завис на уровне четвертого этажа, залитый ослепительным, голливудским светом.

Да, разыграно это было здорово. Вероятно, Крис умирала от желания захлопать в ладоши. Я пожалел, что не захватил с собой мегафон, тогда мы смогли бы обратиться к Вольфу со словами искреннего одобрения и даже поздравить его и сообщить, что мы просто балдеем.

– Я, пожалуй, сейчас щелкну его пару раз, – сказал я.

– Нет! Никаких снимков!

– Не надо? А почему, собственно?

– Тебе нельзя его фотографировать! Нельзя, и все!

– Почему мне нельзя его сфотографировать? – Это что еще за бред?!

– Ты что, в страховой компании работаешь? И не вздумай! Очень сожалею, но нельзя.

– Да, ты сожалеешь, оно и видно. Так сожалеешь, что, глядя на тебя, сразу сам себе скажешь: «Вот девушка, которая здорово умеет изображать сожаление. Не ошибешься!» Сожалеешь ты, черта с два!

– Ладно, не важно. Прекрати!

– Я поражен, Крис. Серьезно тебе говорю. Я просто поражен. Посмотри, как он дергается на веревке. Ты не находишь, что это смешно? Мы с тобой что, в цирке? А? Скажи честно, Крис, ну, скажи же…

– Так, все, заткнись! Будь добр, заткнись, пожалуйста!

– Мы с тобой действительно в каком-то идиотском цирке. Но разве нас это беспокоит? А? Почему я так тревожусь? Почему я должен волноваться из-за того, что с тобой может случиться? Кто меня просит?

– Никто тебя об этом не просит.

– Точно! Никто меня об этом не просит.

Вольф начал спускаться. Вооружившись пневматическим пистолетом, стреляющим гвоздями, он закрепил транспарант на фасаде. Надо же, все сделал без сучка без задоринки, рукастый парень, да еще и с головой. Я бы не удивился, если бы на тротуаре собралась толпа фанаток, чтобы его приветствовать. Я завел мотор на малых оборотах. Крис так и сидела, разинув рот. Светлые прозрачные утренние краски окрашивали дома, свет постепенно заливал и узкие боковые улочки. Вольф помахал нам рукой, перезаряжая свой пистолет на уровне одиннадцатого этажа. Никаких признаков головокружения! Ничего! Пожалуй, лишь совершенство и было его слабым местом… На противоположной стороне улицы кто-то остановил машину во втором ряду и принялся наполнять газетный автомат.

Я открыл дверцу и вышел купить газету. Когда я вернулся, Крис и Вольф слились в страстных объятиях прямо посреди улицы; они буквально душили друг друга. Я закурил, опять устроился за баранкой и принялся просматривать заголовки, ожидая, когда моя жена и ее любовник соизволят занять места.

– Вы читали эту статейку о клонировании? – спросил я их, когда они плюхнулись на заднее сиденье. – Нет, вы видели? Что вы об этом думаете?

Мэри-Джо

Я возвращалась после продолжительной пробежки: три круга по парку. Светало, но улицы еще были погружены во мрак. Было свежо, и мне холодило щеки. Верхушки деревьев, казалось, плыли в потоках чистого воздуха.

Я всегда говорю: что посеешь, то и пожнешь. Но при этом еще надо помнить, что посеял.

Так вот, откровенно говоря, Рамона я просто выкинула из головы. Мне казалось, это было так давно… Я сделала все возможное, чтобы забыть его, правда, не совсем, ибо в глубине души я хранила о нем не столь уж неприятные воспоминания, но я постаралась забыть о нем… хотя бы на время.