– Да плевать мне на то, что я вас разочаровал. Плевать и растереть! И мне нечего вам сказать!
– Это не имеет значения. У меня и нет к тебе вопросов. Я должна была бы сейчас покупать себе блузку, а не сидеть тут напротив тебя, разговаривать с тобой, дышать с тобой одним воздухом и думать, что ты, по сути, жалкое, ничтожество, такое, что я и сама не знаю, зачем сюда пришла. Представь себе, что я сейчас должна была бы покупать себе блузку, которая мне понравилась. К сожалению, в магазине не оказалось моего размера.
– Я лучше помолчу.
– Знаешь, я подруга Риты.
– Этой идиотки?
Неделю назад мы получили новое снаряжение: новые пуленепробиваемые жилеты, демисезонные куртки из ткани горетекс, охотничьи ножи и электрические дубинки. Так вот, я выхватила свою дубинку и дала ему разряд в несколько тысяч вольт прямо в грудь. Я пользовалась этой штукой впервые. Свииии! Тони буквально оторвало от стула, и не будь позади него стены, он бы вылетел во двор. Я осмотрела свое оружие, поискала, нет ли на нем кнопки или еще чего, чтобы отрегулировать силу тока, но ничего не обнаружила. Наверно, это была базовая модель.
У Тони на голове дымились волосы. Шучу.
– Прежде всего, – сказала я, – Рита не идиотка.
Я помогла ему подняться и снова сесть на стул; вид у него был совершенно ошалелый, и он корчил жуткие рожи.
– Я знаю, что это больно. Эта штука для того и предназначена. Но ведь бывает такая дикая боль, о которой ты, Тони, думаю, даже представления не имеешь. А вот Рита, кретин ты несчастный, та самая Рита, которой ты в подметки не годишься и которую смеешь презирать, она знает, что такое боль. Она знает, что такое страдание. А ты? Что знаешь ты?
Я спокойно смотрела на него. Подумать только, а я-то скушала историю про настоящего герильеро, влюбленного в шлюху! В полушлюху-полубогиню. Поверила в эту сказку – парень подавляет свои чувства и отходит в сторону во имя идеи! Возвышает трах до политической позиции. Ах, бедняжка, как он, должно быть, страдал!
С тех пор как я начала возиться с делом этой девицы и слышала о ней каждый день, я начала просекать ситуацию, и образ нашего друга Тони в итоге сильно померк. Теперь он представлялся мне кем-то вроде сутенера, который нашел себе оправдание. Он и злым-то не был, просто гаденыш, мелкий нагловатый жулик. Вот как я себе это представляю: в них обоих, в нем и в Дженнифер Бреннен, хватало и хорошего и дурного. В тот вечер я рассматривала дурную сторону.
– Так вот, возвращаясь к Рите… У меня создалось впечатление, что вы над ней изрядно издевались, а также здорово ею попользовались. Но если бы ты, Тони, узнал ее по-настоящему… Знаешь, я довольно трудно схожусь с людьми, мне нелегко заводить друзей. Но Рита – замечательный человек! Она такая великодушная, такая привлекательная, поверь мне.
Ему еще было немного больно, я это видела. Однако если бы можно было убить взглядом, меня бы уже не было на свете и я бы вам всего этого не рассказывала.
– Так ты мне ничего не хочешь сказать?
– Убирайтесь! Катитесь отсюда!
– Знаешь, я склоняюсь к мысли, что Дженнифер убили с целью наживы. Я не верю, что здесь замешан Пол Бреннен.
– Черт возьми! Уж не думаете ли вы, что это я ее убил?
– Не кричи, пожалуйста. Я устала. Нет, я не думаю, что это ты. Но все же ты, наверно, сам чувствуешь, что влез в дерьмо.
– Ах вот как! И почему же это я влез в дерьмо?
– Почему? Послушай, приятель, а разве человеку есть чем гордиться, если он оставил свою невесту в лапах невесть кого? Разве человек, найдя ее задушенной, уже окоченевшей на ковре, не должен чувствовать себя хотя бы отчасти виновным в ее смерти, потому что он оставил ее одну, а сам пошел прошвырнуться? Я думаю, что да, Тони, должен. Если только ты не хуже, чем я думала.
– Меня там не было! У меня есть алиби.
– Я знаю, что у тебя есть алиби. Я тебя прямо и не обвиняю. Вообще-то я полагаю, что эта девушка была немного того, и масса людей этим пользовалась. Ты – первый!
– Вы до этого сами додумались? Почему я должен все это выслушивать?
– Тони, ты был осужден два года назад, за ограбление. Не помню точно, кого ты там ограбил. Международный банк? Фармацевтическую фирму? Нет, не помню, да это и не важно. Так вот, я тебе признаюсь, что не вижу в том ничего особо дурного. Честно тебе говорю. Я довольно восторженная особа.
Он ухмыльнулся. Полиция вновь поднялась в его глазах. Для меня не существовало никакой морали. У меня не осталось иллюзий. Все шло к худшему, а вовсе не к лучшему.
– Но вот что, Тони: твой треп по поводу этой девушки, роль, которую ты пытаешься играть, – это такая мерзость! Я давно хотела тебе это сказать. Потому и заехала. Ты создал образ парня, остающегося над схваткой и готового на все ради этой девушки… Все это – поганое вранье! Подделку впариваешь! Нет, я серьезно!