– Можешь не говорить мне, какой дурацкий вид могут эти юнцы иногда на себя напускать! Такой видок блаженной невинности. Я прекрасно его себе представляю. Наверняка хочет писать романы.
– Он жил с девицей, которую только что убили, и не знал, что должен прийти в полицию. Ты себе не представляешь!
…Мы зажали его в углу на диванчике, обтянутом искусственной кожей, которая противно прилипала к ляжкам после нашей дурацкой пробежки. Я просмотрела его документы, а Натан тем временем объяснял ему, что никакой адвокат никому сейчас не требуется и что не следует упорствовать в нежелании отвечать на вопросы, потому что потом все равно пожалеешь.
Вообще-то выглядел он скорее умным. Этот парень, чуть-чуть моложе меня, начал с того, что мы – лакеи власти. Я сказала, чтобы он следил за словами, что он ведь тоже занимается грязной работенкой, потому что телевидение – это опиум для народа. И еще, добавила я, вообще-то очень трудно, живя со шлюхой, доказать, что ты не первостатейный негодяй. По крайней мере, я так думаю.
Натан был вынужден признать, что я нашла правильные слова.
Пока парень рассказывал мне о своей жизни, Натан делал записи, кивая головой. Я лично никаких записей не делаю, меня это отвлекает, а вот Натан с прошлой зимы, после долгих разговоров с Фрэнком, измарывает тонны бумаги. Целые блокноты изводит! Да, а по поводу его бесед с Фрэнком – это все равно что тряпка спрашивала бы у огня, где можно взять бензинчику, если вы понимаете, о чем я говорю.
Однажды я сказала Фрэнку: «Фрэнк, ты заходишь слишком далеко! Думаешь, хорошо так поступать? Ты же подаешь ему ложные надежды!»
Но Фрэнк в определенном смысле совершенно чокнутый. Не знаю, что он там вбил Натану в голову, нет, вернее, знать-то знаю, но не хотела бы, чтобы дела приняли скверный оборот, чтобы Натана постигло разочарование, как это рано или поздно случается с большинством, потому что это ударило бы рикошетом по мне. Из-за этого в наших отношениях, и так уже достаточно непростых, могли бы возникнуть трения.
Я пребывала в жуткой депрессии, когда встретила Натана. Мне тогда было довольно паршиво. И я не хочу, чтобы все началось по новой. Я достаточно настрадалась, чтобы теперь постоянно быть начеку. Да, я теперь сверхбдительна.
Натан
Ранним утром я отправился к Крис, чтобы сообщить ей, что с коленом мои дела обстоят все лучше и лучше, а также чтобы получить чашечку кофе, раз уж я принес круассаны. Почему бы и нет? Конечно, дела мои с коленом обстояли не намного лучше, чем вчера и позавчера, но я только что вышел из спортзала, где целый час прыгал от тренажера к тренажеру, так что настроение у меня было хорошее.
Секрет (при условии подчинения определенной дисциплине) состоит в том, чтобы найти равновесие между серьезными излишествами, которых совершенно невозможно избежать, учитывая все то, что нас окружает, и серьезными попытками вести здоровый образ жизни: по утрам пить соки, качать мышцы и укреплять сердце, чтобы в сорок лет не выглядеть жалкой развалиной.
Я отправился к Крис, чтобы поблагодарить ее за ценные сведения, которые позволили нам выйти на мастера-телевизионщика в рекордные сроки. Это была дополнительная причина для визита.
Я отправился к Крис, чтобы посмотреть, все ли в порядке, все ли так, как она хотела. Чтобы показать ей, что я не устранился от участия в ее жизни.
Она выбрала спокойный, тихий квартал на холме, в районе, несколько лучше защищенном от загрязнений окружающей среды, где воздух был чище, вдоль тротуаров были высажены деревья и соседями по дому были милые люди. Разумеется, все это стоило порядочно, и я взял на себя половину расходов, потому что я очень хороший человек.
Я не всегда был очень хорошим, но стал таким. Я заставил себя не прикасаться к алкоголю до наступления ночи и никогда не пить в присутствии Крис, разве что позволял себе пригубить бокал вина.
Я сделался покладистым в отношении массы вещей, а особенно, особенно крепко вбил себе в голову, что отныне, с того дня, как мы решили разойтись, хоть мы и продолжаем жить под одной крышей, личная жизнь Крис стала для меня запретной зоной, куда я поклялся никогда не ступать, которая должна была остаться для меня навеки неведомой и недоступной. Это стало для меня абсолютным приоритетом, правилом, которое я никогда не нарушал.
Крис не хотела ничего слишком уж хорошего, но и слишком уж плохого не хотела. Она вращалась среди людей, разделявших ее вкусы; они все дружно жили в доме, построенном еще в прошлом веке, небольшом, очень изящном; все они разделяли ее страстную любовь к лучшему, более свободному миру, избавленному от засилья злодеев. В большинстве своем они ездили на велосипедах либо на роликах, а в рюкзаках таскали кипы листовок, куски хлеба и вообще весь необходимый набор превосходно обученного уличного борца за свободы. Эти люди разводили на балконах цветы, драили лестницы, одни проводили ночи перед компьютерами, другие занимались ремонтом сантехники, третьи заседали на собраниях. Среди них были старые и молодые, теоретики и активисты, мужчины и женщины.