Лора Энтони
Вот это женщина!
Глава первая
Рен Мэттьюс вынула из духовки последний пирог с клюквой и грецкими орехами и положила его остывать на дубовый стол.
Из приемника, висящего на стене возле окна, лилась приятная музыка, заглушая звуки ветра, воющего за дверью. Еще вчера стояла солнечная погода, а утром температура резко упала, и началась страшная гроза с ураганным ветром.
Рен закончила печь пироги как раз к вечерней дойке. При одной мысли, что ее еще ожидают тяжелые подойники, она вздохнула.
Уже третье поколение семьи Мэттьюсов владело этим скромным домиком. Рен не могла позволить себе сдаться и продать семейную ферму: ведь это была память о родителях.
Она вымыла руки и посмотрела в окно. Перед домом росло тутовое дерево, и сейчас его ветви гнулись под сильным ветром и скребли оконное стекло.
Вести все дела одной было очень тяжело. Найти бы надежного помощника, сильного и работящего. Кого-то, кто согласился бы жить в комнатке над сараем. А самое главное, чтобы он не лез, куда не следует, и ей не было бы нужды вникать во все хозяйственные дела.
Может быть, стоит поместить объявление в местную газету? Некоторое время ей помогал один из учеников школы, в которой она преподавала английский язык. А потом, шесть недель назад, Джеф повредил колено, играя в футбол, и Рен поняла, что ей придется работать на ферме одной. Слава богу, начались рождественские каникулы. Если ей повезет, она найдет помощника до того, как начнется новый учебный семестр.
Главная трудность заключалась в том, что Рен избегала людей, которых не знала. И стеснялась, очень стеснялась. Ей нужен был кто-то столь же замкнутый, как она сама. Кто-то, кто не стал бы набиваться в друзья и тоже предпочитал одиночество.
Выключив духовку, она сняла фартук и бросила его на тумбочку. От плохой погоды разыгрались боли в старой ране на бедре. Она не любила принимать болеутоляющие, но ей пришлось проглотить пару таблеток аспирина.
— А теперь пришло время шестичасовых новостей, — объявил диктор. Послышалась первые такты музыкальной заставки.
Краем уха слушая радио, Рен влезла в резиновые сапоги.
Пока по радио шел обзор новостей, Рен натянула пуховую кофту, надела плащ и старые кожаные перчатки.
— Шторм, начавшийся в Техасе, к ночи усилится. Температура упадет до рекордно низкой отметки, — предупредил диктор. — Заберите с улицы домашних животных и растения. И старайтесь не выезжать из дому без крайней необходимости.
За дверью завывал ветер.
По спине Рен пробежали холодные мурашки. Ей хотелось плотно закрыть дверь, забраться под одеяло с чашкой горячего шоколада и смотреть старый фильм «Эта прекрасная жизнь».
Но, к сожалению, Рен не могла позволить себе такой роскоши. Коров нужно подоить, и сделать это, кроме нее, некому.
Она взялась за ручку двери в тот самый миг, когда в нее постучали.
Неожиданный звук прозвучал как пистолетный выстрел.
Испугавшись, Рен отдернула руку, словно обожглась.
Кто может явиться в такую грозу? — всполошилась она.
Только несколько человек могли прийти навестить ее из города: пастор, пожилые дамы из ее церкви, одна или две учительницы из школы, где она преподавала. Вот, пожалуй, и все. В Стефенвилле она слыла синим чулком и знакомых у нее почти не было. Еще ходили слухи, что, когда ей было девятнадцать, ее обманул и бросил какой-то молодой красавчик. Даже сейчас, десять лет спустя, Рен краснела при воспоминании о Блейне Томасе. Отношения с ним она считала ошибкой молодости.
После смерти родителей Рен была одинока и несчастна. Легкая добыча для такого обаятельного человека, как Блейн. Он расточал ей комплименты, чтобы заставить поверить в его любовь, а сам охотился за ее деньгами. Она едва не потеряла ферму из-за своей глупости. Тогда Рен поклялась никогда не верить мужчинам, особенно красивым.
Стук стал настойчивее.
— Уходи, уходи, уходи, — молила Рен шепотом.
— Есть тут кто-нибудь? — раздался мужской голос, глубокий, низкий, требовательный, и ей стало еще страшнее. — Мне нужна помощь.
Ей вспомнилось, как одиннадцать лет назад она вот так же бежала от двери к двери и звала на помощь. Умоляла открыть ей дверь. А машина ее родителей лежала, перевернутая, на заледеневшей улице. Рен едва могла идти на окровавленных ногах, но прошло почти три часа, пока какие-то добрые люди не впустили ее. — Пожалуйста!
Это простое слово побороло все ее сомнения. Что, если этому человеку так же нужна помощь, как ей в ту страшную ночь?
Она решительно накинула на дверь цепочку и приоткрыла ее, оставив крохотную щелочку. Лучик света упал на темную фигуру на крыльце. Теперь можно было разглядеть пришельца. Это был очень высокий человек. Он был хорошо сложен, широкоплеч, у него были сильные руки. На голове красовалась шляпа, напомнившая Рен об Индиане Джонсе, и черная кожаная куртка, с которой у нее ассоциировались гораздо более опасные герои.
Его глубоко посаженные глаза смотрели настороженно, в лице было что-то загадочное и, пожалуй, отталкивающее. По телу Рен пробежала дрожь.
— Я попал в беду, — сказал он. Его четкая внятная речь не была похожа на говор техасцев. Скорее всего, он из северных штатов. Из Чикаго?
Пришелец ждал, склонив голову. Дождь хлестал вовсю. Рен понимала, что надо тут же захлопнуть дверь и запереть ее покрепче, но колебалась.
— Что вам надо? — прошептала она. Ее сердце билось как птица в клетке.
— Укрыться где-нибудь от дождя и холода.
В его голосе слышались командные нотки. Он напомнил Рен отца, когда тот рассказывал ночью у костра страшные истории.
— Простите, — она покачала головой, — я ни чем не могу вам помочь.
— Я понимаю вас, — сказал он. — И не виню. Я бы тоже не пустил в свой дом незнакомца.
Незнакомец повернулся и стал спускаться по ступенькам.
Рен закрыла за ним дверь и заперла на все засовы. Она дрожала, ей пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть.
Наверное, нужно кому-нибудь позвонить. Сказать, что она здесь одна, а за дверью какой-то не известный. Но кому можно позвонить?
Глубоко вздохнув, она попыталась успокоиться.
— Спокойно, Рен, просто подойди к телефону и вызови шерифа. Вот и все, — громко проговорила она вслух.
Но сказать это оказалось значительно легче, чем сделать. Ей представилось, что за окном все еще стоит этот человек, а в руке у него остро отточенный нож.
Медленно, едва передвигая ноги, она поплелась к телефону, стараясь выбросить из головы страшные мысли. Пальцы ее дрожали так, что она не сразу смогла поднять трубку и приложить ее к уху.
Тишина.
Линия мертва.
Незнакомец шел по подъездной дорожке, раздосадованный, но не удивленный. За последние шесть месяцев он уже не удивлялся, когда с ним так обращались. Даже ожидал этого. Ему страшно хотелось проникнуть в сарай неприветливой леди, откуда лился свет, обещая тепло и уют.
Подойдя поближе, он обнаружил, что в сарае беспокойно топчется скот. Как он понял, это была молочная ферма. А это значит, что сарай отапливается. В конце концов он спал и в гораздо худших местах, чем коровник. По крайней мере, здесь у него будет молоко и теплое сухое место, чтобы прилечь.
Плохо, что он так испугал женщину. Она напомнила ему маленькую мышку с широко раскрытыми глазками и дрожащим хвостиком. Очевидно, она принадлежала к той породе тихих домохозяек, которых мужчины совершенно не замечают. Скорее всего, она живет одна и вряд ли наберется храбрости идти и искать его здесь. Это место ни чем не лучше и не хуже любого другого, где можно переночевать. А утром он уйдет, и хозяйка да же не узнает, что он ночевал в ее сарае.