Итак, Лидочка, ничуть и ничему не удивившись, недрогнувшей рукой довела левый глаз до кондиций загадочности, томности и легкой удлиненности правого и лишь затем оторвала ленту телетайпа, чтобы отнести срочный министерский запрос в конференц-зал, в президиум собрания, директору института товарищу Степанову.
Но в этот момент требовательно зазвонил телефон. Директора Степанова вызывали — и тоже весьма срочно — в обком нашей партии на совещание об ускорении перестройки и перестройке ускорения. Не успела Лидочка положить трубку, как телефон зазвонил вновь. На этот раз срочно вызывали заместителя директора по науке товарища Степаняна в горком нашей партии для разбора жалобы на вычислительную машину института, которая что-то совершенно не то вычисляла. И в третий раз зазвонил телефон — главного инженера товарища Степансона требовали в райком нашей партии — на ковер — за его жалкие попытки подменить сплошным оснащением сельских школ компьютерами реальную помощь сельским труженикам в уборке овощных культур тружениками института.
Из всего вышесказанного, дорогие читатели, вы можете сделать вполне обоснованный вывод, что наш Автор несокрушимо придерживается творческого метода социалистического реализма. Ведь казалось бы, Автор своим персонажам и отец родной, и мать, и мачеха, — казалось бы, своя рука владыка, и можно было бы обезглавить институт гораздо более простым способом, ну, скажем, отправить все руководство из пушки на Луну или еще проще — поразить их всех эпидемией коклюша. Но нет, даже в этой фантастической повести методы фантаста Жюля Верна и уж тем более волшебника Хоттабыча нашему Автору чужды. Как истинный соцреалист он проявляет глубокое знание реальной жизни, следует ее законам и пользуется ее методами — руководящими телефонными звонками. Которые порой действуют куда волшебнее любой фантастики и намного фантастичнее всякого волшебства.
И еще об одном следует предупредить. Наш Автор не понуждает своих героев ни к каким заранее определенным действиям. Он им лишь предлагает обстоятельства. А уж они вольны тем или иным образом действовать в предлагаемых обстоятельствах.
Вот, например, Лидочка, получив три вышеописанных телефонных звонка, предприняла самое разумное действие: поспешила к тем, кому эти звонки были адресованы — в президиум собрания. И оказалась там как раз в тот момент, когда у докладчика Степанько подоспела шестая цитата:
— И как образно сказал наш замечательный поэт: «Не пропадет ваш скорбный труд…»
Лидочка скользнула — как умеет скользить только опытная секретарша! — вдоль президиума к директору Степанову и шепнула ему на ушко обе новости. Сначала — про вызов в обком, а только потом — про запрос министерства, справедливо полагая, что министерство — далеко, а обком — вот он, рядышком. Директор рассудил так же: велел подавать машину в обком, а запрос передать заместителю Степаняну. И покинул президиум.
Теперь Лидочка скользнула к Степаняну и тоже шепнула ему — про горком и про запрос. Степанян рассудил подобно директору: заказал машину в горком, а запрос переадресовал главному инженеру Степансону.
Результат перешептываний Лидочки с главным инженером был аналогичным: товарищ Степансон сам отправился в райком, а запрос отправил начальнику отдела Степанникову.
Тем временем докладчик, с тревогой и непониманием кося глазом на руководство, покидающее президиум, завершал свое выступление последней, двенадцатой, цитатой:
— И как образно сказал замечательный поэт: «А в нашей буче, боевой, кипучей, и того лучше!»
Он захлопнул папку доклада. Зал, очнувшись от спячки, вяло зааплодировал. Но докладчик Степанько смотрел не на зал, а с неясной тоской вглядывался в кулисы, куда дружно и загадочно удалилось начальство. И только когда Лидочка наконец скользнула к нему и что-то коротко отшептала, лицо его облегченно прояснилось, и он доложил собравшимся:
— Товарищи! По независящим обстоятельствам, временно отрывающим от нас руководство, прения откладываются. Собрание закрыто. Вопросы есть?
Ну какие и у кого могли быть вопросы?!
Вспомним, дорогие читатели, наши беззаботные ранние школьные годы… Что было тогда самым большим счастьем для нас? Конечно же радостное сообщение: заболел учитель! А вспомним наши более поздние, но тоже беззаботные годы юности… Что тогда было для нас наибольшим счастьем? Конечно же радостная весть, что родители уезжают отдыхать на целый месяц! С тех пор прошли годы, а у многих и десятилетия, мы стали взрослыми, а многие и пожилыми, но по-прежнему нет большей радости для нас, чем сообщение о том, что начальник — наш учитель жизни, наш отец родной — хотя бы временно нас покинул и мы хотя бы временно свободны!