Степанюк за столом президиума, где еще утром чинно заседало руководство института, не без труда перекрыл командирским рыком общий шум.
— Ти-хо! Тихо, товарищи! Прошу порядка! Общее собрание первичной организации ОСВОДа считаю открытым. Повестка дня: первое — ответ на запрос министерства, второе — сбор членских взносов.
Второй вопрос повестки дня вызвал недоуменные выкрики: при чем? зачем? почему? А потому, объяснил Степанюк, что в институте задолженность по взносам за квартал, а в другой раз народ не соберешь.
— Ближе к делу! — завопил Степанчик.
— Правильно, ближе к делу, товарищи, — согласился Степанюк. — Дело в том, что прибыл запрос из министерства…
— Знаем, знаем! Дважды два! — загомонил зал.
— Значит, коллектив информирован, — бесстрастно отметил Степанюк. — Так вот, раз начальство отсутствует, ответить на запрос придется нам. Кто желает высказаться?
— Можно мне? — по-школьному вскинул руку молодой специалист Степа.
Степанюк досадливо отмахнулся от нею.
— Ты, Степа, посиди, покуда старшие не спросят.
И кивнул крупному блондину, тоже тянувшему руку:
— А ты излагай мысль!
Мысль блондина заключалась в том, что он не понимает, почему это отвечать придется всем. Что из того, что отсутствует руководство? Все равно ведь есть старшие по номенклатуре.
Все согласно посмотрели на начальника отдела товарища Степанникова.
Степанников спокойно сообщил, что запрос министерства им внимательно рассмотрен и своевременно визирован для ответа товарищу Степановичу.
Степаневич вскочил и заявил, что он заявляет сейчас и уже неоднократно заявлял ранее, что ответы на министерские запросы не входят в компетенцию его уровня.
Степанников бросил, что его ответ — отговорка. Степаневич парировал, что его виза — отписка.
Зал разноголосо зашумел, поддерживая ту или другую сторону.
Степанюк с трудом утихомирил собрание, пригрозив, что базаром ничего решить не получится. И призвал выступать по существу и по одному.
— Можно мне? — опять вскинул руку Степа.
— Посиди, покуда не спросят, — повторил Степанюк и кивнул Степанбаеву: — А ты давай!
Степанбаев предложил соломоново решение: пусть на запрос ответит ученый совет института. Идея всем понравилась. Но толстуха в роговых очках возразила категорически: совет не может принять решение без своего председателя, а товарищ Степандау внезапно захворал.
Опять поднялся шум, но из этого шума никаких новых конкретных идей не прорезалось. Степанюк снова возвысил свой голос над остальными:
— Ти-хо! Итожу итог: в одиночку этого вопроса не решить. Отдельными группировками — тоже. Оставить запрос без ответа нельзя — возможны карательные меры в виде лишения премий и прочего. Вывожу вывод: на запрос ответим все — общим решением собрания!
Больше ему не пришлось никого призывать к тишине — тишина настала сама и сразу, всеобщая и гробовая.
Наконец очнулся от шока Степанбаев.
— Талантливо, поручик! Но интересно, как мы все-таки будем решать вопрос?
— Демократически! — без колебаний отвечал Степанюк. — Открытым голосованием. Сколько будет дважды два — какие есть предложения?
Гробовая тишина стала уж совсем замогильной. Все старались не глядеть друг на друга. Но куда-то же надо было глядеть. Поэтому одни уставились в потолок, словно ища там ответа. А другие вообще прикрыли очи, будто погружены в глубокие размышления.
Только Степа опять вскинул по-школьному руку:
— Ну можно мне?
— Тебе? — Степанюк задумался. — А что, может, и верно, товарищи, молодой специалист, окажем доверие. — И благословил юношу: — Давай, Степа, предлагай!
Степа вышел на трибуну, вытянулся тонкой струной и выкрикнул звонким, хотя и срывающимся от волнения голосом:
— Дважды два — четыре!
По залу прошелестел вздох облегчения. Степанюк пожал Степе по-мужски руку, глянул по-отечески в глаза. И продолжил как заведено:
— Поступило предложение: четыре. Другие предложения есть? Нет. Возражения, дополнения? Нет. Тогда голосуем. Кто за то, что дважды два — четыре?
Юный Степа вскинул руку первым. И — единственным.
Но Степанюк ничуть не растерялся. И попер дальше накатанным путем.