— Да кто тебе такое сказал!
— Сказали, Сеня. И в бесперспективные меня тут списали, и дома про годы намекнули…
— А ты не слушай никого! К нам еще придет второе дыхание!
Похоже, этот лозунг мало вдохновил Алексея Павловича, он остался задумчив. Да и Семен Ильич после паузы был вынужден признать:
— Правда, как говорится, «иногда второе дыхание приходит с последним вздохом».
— Еще одна мудрая мысль — убью! — спокойно, но твердо пообещал Алексей Павлович.
— Ладно, давай без мудрых мыслей. Давай спокойно: мы еще в полном порядке. И что бы там они все ни говорили…
— Да не в них дело, — перебил Алексей Павлович. — Я сам боюсь, ох боюсь, Сеня, не превратиться бы в козла!
— В какого… козла?
— Ну, сон мне один приснился… Понимаешь, вроде все как прежде — хоть на работе, хоть дома, хоть на рыбалке. А чую: все не то — сдаю!
Алексей Павлович, чуть поколебавшись, признался:
— Не поверишь, Сеня, я у телевизора уснул!
— Ну и что? — горячо утешил Семен Ильич. — У телевизора — это нормально. Устал и уснул. — Но вдруг добавил грустно: — А я, Леша, хуже… Я в кинотеатре уснул!
— Вот это как раз нормально, — теперь принялся утешать друга Алексей Павлович. — Как не уснуть — такие фильмы делают…
— Ну да, вали на серого!
Нет, не выходило как-то со взаимными утешениями. Оба невесело умолкли. Потом Алексей Павлович сказал еще грустнее:
— А главное, как бы-ыстро все! Только вроде вчера мы с тобой к девкам бегали, на войну уходили… А вот уже и отбегались, отвоевались…
Семен Ильич сделал последнюю отчаянную попытку:
— Алексей, я тебя не узнаю! Ты-то чего плачешься? И дома первый человек, и на заводе! На пенсию попросишься — директор за тобой на пузе поползет…
То, чего не смогли сделать дружеские утешения, сделало одно упоминание о пенсионной перспективе — Алексей Павлович разозлился и в результате ободрился.
— Фиг им — пенсию! Заслуженный отдых, спокойная старость? — Он погрозил неведомо кому, а скорее всего — сразу всем: — Не дождутся они от меня этого!
— Ну и правильно, — обрадовался Семен Ильич. — А вот я действительно… Начальница спит и видит меня на пенсионе — ставку бы ей освободить. И осколок в руке ноет, и вообще — как мокрая курица…
Ну, тут уж дело пошло на принцип фронтового братства — сам погибай, а товарища выручай! Алексей Павлович хлопнул друга по плечу.
— Да ты что, Семен! Какая же ты курица? Орел! Я всю жизнь бодрости твоей завидовал и оптимизму! Ты ж у нас Сенька-встанька, тебя так запросто не уложишь!
— Да ладно…
— Чего ладно! На тебя все бабы оглядываются!
— Думаешь? — слегка оживился Семен Ильич.
— Вижу! — заверил Алексей Павлович.
Да, все-таки взаимоподдержка сработала: после работы два старых друга бодро шагали по бульвару, улыбаясь чему-то своему и довольно жмурясь — то ли от бившего в глаза закатного солнца, то ли от обилия и красоты шедших навстречу женщин.
А женщины были действительно прекрасны, как бывают прекрасны женщины на исходе лета, когда их открытые плечи, шеи, руки потеряли зимне-весеннюю городскую бледность и обрели послеотпускной загар. Озорные глаза, летящие по ветру волосы, очевидные под мини и угадывающиеся под макси колени… Какой волшебный хоровод! Друзья улыбались женщинам, и представьте, женщины отвечали на их улыбки, а некоторые еще и оглядывались — видно, все-таки было в этих двух бодро шагавших, пусть немолодых, но и не таких уж древних мужиках нечто для женщин магнетическое.
Выйдя с бульвара, они простились. Семен Ильич пошагал дальше, Алексей Павлович с молодцеватой легкостью — через ступеньку — впрыгнул в трамвай.
Здесь женщины тоже были очаровательны. Особенно одна — уже не девчонка, но совсем еще юная, сидевшая у окошка. Алексей Павлович откровенно залюбовался ею. И она почувствовала его взгляд, оторвалась от окна, обернулась. Он радостно улыбнулся ей. А она улыбнулась смущенно. И вскочила.
— Ой, извините, я засмотрелась… Садитесь, дедушка!
Расправленные плечи Алексея Павловича мигом опали. Пиджак осел мешком. Он пробормотал нечто невразумительное и поспешил вперед по проходу трамвая. Он бы сбежал и куда подальше, но дальше была уже только кабина вагоновожатого. Так что Алексею Павловичу пришлось притормозить у стеклянной двери с табличкой «Разговаривать с водителем строго воспрещается!».
Все-таки самый современный вид транспорта это метро. В трамвае, в троллейбусе — там категорические таблички «Разговаривать с водителем строго воспрещается!», а в метро — пожалуйста: небольшой железный ящичек в стене и надпись «Экстренная связь с машинистом». Да, в метро не только не запрещают, но даже приглашают потолковать. Только нажмите черную кнопочку с надписью «нажмите» — и говорите в решеточку с надписью «говорите».