— Я вот чего… я сказать хотел: вы уж извините меня…
— Да пожалуйста! — перебила она. — Если вам нравится, лазайте на здоровье… до первого милиционера.
— Да я не про это! — огорчился он. — Я говорю: извините, что так на комиссии вышло. Ей-богу, не хотел я вас обидеть…
— О чем вы? Я и не думала обижаться.
— Правда? — обрадовался он.
— Абсолютно. Я же все понимаю. Как медик.
— Что… как медик?
— Ну, я понимаю: некоординированный контроль над собой.
— Почему это неко… некоординированный? — опешил он.
— Вполне обычное дело, — успокоила Попова. — Нормальное возрастное явление в ваши годы…
— Будьте здоровы! — гневно оборвал Алексей Павлович.
И пошагал, как мог широко, к заводским воротам.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Знаете ли вы, что такое мужская уборка в доме? Нет, хочется верить, что вы не знаете этого. И очень хорошо, если не знаете. Потому что имя мужской уборке — бедлам, кошмар, монгольское нашествие… ну, дальше можете сами подобрать определения по аналогии.
Прежде всего, в мужской уборке нет никакой системы, порядка, осмысленной очередности процесса. Главное в ней — сначала все «разрушить до основанья, а затем»… Затем уже, как бог на душу положит, собрать из руин нечто благообразное.
Половину дела, первый этап Луковы уже осуществили: квартира была разорена до основания. Мебель сдвинута и перевернута, содержимое холодильника вывалено на пол, со стен сняты фотографии, с окон сдернуты шторы. Теперь предстояло за те полдня, на которые Люся была хитроумно спроважена на дачу к подруге Манане, выполнить вторую часть грандиозного плана преобразования квартиры — привести все в божеский вид.
Алексей Павлович пылесосил ковер, пытаясь увернуться от его шланга, который норовил обвить змеей его ноги.
Паша мыл окна, искренне недоумевая, отчего после проведения по стеклу тряпкой на нем остается больше грязи, чем было до того.
Лешка собрал в охапку оконные шторы и понес их вытряхивать во двор. На пороге он с нескрываемым удовлетворением оглянулся на панораму квартиры.
— Вот мама обрадуется: приходит — а дома чистота!
— Чистота и порядок, — подтвердил Паша.
— Шик, блеск, красота! — заключил Алексей Павлович.
Окружающая обстановка делала весьма сомнительными их оптимистические прогнозы. Но, видимо, трое Луковых обладали единым редчайшим даром: провидеть в настоящем хаосе грядущую гармонию.
Лешка со шторами пошел к двери. Но его остановил звонок.
— Вернулась! — ахнул Алексей Павлович.
— Не успели! — огорчился Паша.
— Ну да, дождь пошел, — уныло сказал Лешка. — Чего в дождь на даче сидеть…
Звонок повторился. Резче, требовательнее.
— Что делаем? — спросил Лешка.
— «Что», «что»… — проворчал Алексей Павлович. — Иди открывай.
Внук ушел открывать дверь. Дед и отец обреченно ждали появления Люси.
Но появилась не она. Вошел солидный сорокалетний человек в солидном костюме при галстуке и солидных роговых очках. Вошел и замер при виде картины разрухи.
Если у Люси, как вы уже знаете, была подруга Манана — извечная соперница по части внешнего облика, то у Паши был школьный друг Николай — вечный пример по части внутреннего содержания. В отличие от — возможно, и одаренного, но явно безалаберного — Паши, друг Николай — возможно, и не слишком одаренный, но крайне целеустремленный, — защитил диссертацию и пребывал в должности доцента педагогического института. Это обстоятельство не давало покоя Люсе, пожалуй, даже более, чем конкурентные наряды Мананы. Имя Николая стало притчей на ее устах. Трудно назвать конфликтную житейскую ситуацию, в которой бы Люся упустила случай поддеть Пашу: «А вот Николай… А вот у Николая… А вот если бы ты с Николаем…»
Так бедный друг Николай, не повинный ни в чем, кроме своей житейской прилежности, невольно стал для Паши заклятым другом, или, если хотите, закадычным врагом, с которым хотелось видеться как можно реже, а лучше бы не видеться совсем. Но совсем не видеться они не могли. Во-первых, все-таки школьные друзья, а во-вторых, как вы, возможно, помните по ночной встрече во дворе, уже возникла дружба следующих поколений одноклассников: сына Паши — Лешки и Маши — дочери Николая.
И вот Николай вошел в дом друзей. Вошел и замер при виде того, во что этот дом превратился усилиями генеральных уборщиков. Он замер, а они так обрадовались, как, наверно, никогда еще в этом доме не были рады ему — Николаю.
— Это ты?! — завопил Паша. — А мы боялись — Люська! Мы ж ей, видишь, уборочку устроили — сюрприз, понимаешь?