— Твоя башка, Коль, работала лучше всех! — крикнул Паша. И, выхватив из-за спины, подбросил к потолку футбольный мяч.
Николай завороженно уставился на мяч, и на лице его сменялась богатейшая гамма чувств — от возмущения выходкой Паши до радостного, какого-то совсем детского ожидания встречи опускающегося мяча со своей головой. И когда эта встреча состоялась, Николай отлично принял мяч на темечко. Мяч отлетел, и Паша в свою очередь принял его лбом. Так они перебрасывали мяч головами, смеясь и выкрикивая.
— Коль, а давай соберем наших, сгоняем на пустыре!
— Давай, Пашка! В понедельник вечерком?
— Годится! Я Пузана достану, и Лаптя, и Димку рыжего…
— А я — Тюрина, и Рябчика, и Косого обязательно…
Мяч летал от головы к голове, рискованно минуя люстру, зеркало, вазу. Алексей Павлович с улыбкой наблюдал за расходившимися сорокалетними мальчишками. А когда мяч пролетел мимо него, он неожиданно для себя ловко боднул его головой.
— Батя, класс! — восхитился Паша.
На шум выскочил из своей комнаты Лешка. И без лишних слов включился в игру. Мужчины — и стар, и млад — играли в футбол, играли, позабыв обо всем, потеряв всяческую бдительность.
И совершенно зря. Потому что в дверях стояла Люся с двумя хозяйственными сумками в руках. И с тихим ужасом на лице наблюдала пейзаж разгрома квартиры.
Паша первым — спиной — почуял неладное, оглянулся, пропустил мяч, и он таки расколотил вазу. Зазвенели осколки, вся компания ахнула, увидела Люсю и замерла с видом нашкодивших школяров.
— Добрый день! — промолвила Люся с олимпийским спокойствием.
— Люсь… Понимаешь, Люсь, — забормотал Паша. — Мы тут уборку организовали… Сюрприз тебе…
— Сюрприз, вижу, — Люся улыбнулась одними зубами. — Не ожидала, спасибо вам большое!
— Не за что, — ляпнул Алексей Павлович. — Мы не совсем это… не успели. Тут, понимаешь, Николай пришел… про Лешку кое-что рассказать…
Николай выступил вперед и опять стал очень солидным — это мгновенное перевоплощение у него как-то здорово получалось.
— Я пришел сказать: спасибо! — сообщил он. — Большое спасибо за сына, которого вы воспитали!
Трое Луковых были восхищены этим ярким образцом перестройки.
— Ваш Алексей служит для моей Марии примером, — весомо продолжил Николай. — Прекрасным примером буквально во всем.
— Да? — несколько усомнилась Люся.
— Да! — горячо подтвердил Николай, — Чудный мальчик, воспитанный, полный фантазии, от него можно ожидать чего угодно!
Комплимент ребенку, пусть даже такой сомнительный, не может не смягчить материнское сердце.
— Приятно слышать, — сказала Люся. — Спасибо, Коля.
— Это тебе, Людмила, спасибо! И тебе, Павел, и вам, Алексей Палыч!
— А что ж мы стоим? — в Люсе проснулась гостеприимная хозяйка. — Присаживайся, Коля, пообедаем…
— Спасибо, Людмила, не могу, мне пора…
— Что ж так скоро? — Люся не удержалась от колкости. — Поиграли бы немного, вон еще сколько вазочек осталось!
Мужчины подобострастно захихикали, оценив ее шутку.
— В другой раз поиграем. — Николай напомнил Паше: — Значит, в понедельник на пустыре. А сейчас побегу, там уже Нинка…
И он ушел. Такой же, как пришел, — солидный, степенный. Мужчины проводили его взглядом, а потом, как по команде, повернулись к Люсе. В ожидании заслуженной экзекуции и с безропотной готовностью вынести все, что положено судьбой. Но Люся не предприняла никаких карательных действий — наверно, еще не решила, какого именно наказания достоин столь тяжкий проступок. Она лишь молча смерила мужчин уничтожительным взором и ушла со своими сумками в кухню.
Мужчины тоже молчали. Не знали, что делать дальше — то ли продолжать грандиозную уборку, то ли хотя бы вернуть все к изначальному виду.
— Да-а, жаль… — вздохнул Паша.
— Чего жаль? — не понял Алексей Павлович.
— Не будет у нас футбола в понедельник. Не будет…
— Думаешь, Колька совсем забурел, не явится?
— Да что Колька… Я не явлюсь. У меня в понедельник собрание. Во вторник — семинар. И тэ дэ и тэ пэ…
Что-то в тоне Паши не понравилось Алексею Павловичу. Он внимательно глянул на сына.
— Ты чего? Замотался?
— Да есть немного…
— Ну ты не кисни. Держи нос морковкой, хвост трубой!
Отец шутливо взлохматил волосы сына. Но тот не повеселел.
— Да я не кисну… Только всё крутимся мы, крутимся на этой карусели… Сплошные будни и никаких тебе праздников!
Лешка, понявший, что гроза над его головой, с которой начался сегодняшний день, окончательно миновала, осмелел и решился выступить с предложением: