Люся поморщилась от его поспешной угодливости. Ну о чем толковать с таким типом? Но раз уж она начала, то не могла уже остановиться не выговорившись.
— Вот сейчас с папой… Я ведь понимаю — ему одиноко. Очень одиноко. Думаешь, я просто его женить хочу? Глупости! Я хочу ему помочь найти любовь, понимаешь? Может, я и слишком суечусь, но мне очень хочется ему помочь, потому что человек не может без любви…
Паша слушал, слушал и не выдержал:
— Какая любовь? Ну какая у него уже может быть любовь?
— Наверно, последняя. Последняя любовь…
Люся умолкла. И Паша молчал. Он решительно не желал даже беседовать на эту безумную тему.
— А у Лешки — первая, — вдруг тихо улыбнулась Люся.
— Что? — не понял он поворот ее мыслей.
— Первая любовь у твоего сына, — терпеливо объяснила жена. — Тебе нравится Маша?
— Какая Маша? А-а, Машка… Нет, тут ты, Люсь, не в курсе. Это не любовь, это дуэт хулиганов…
Люся с горечью рассмеялась:
— Эх ты, отец! Да все вы — мужики… Ну ничего, она девочка симпатичная. Хотя и с характером. А наш Лешка такой теленок…
Теперь рассмеялся Паша.
— Люсь, ты бы весь свет переженила! Пусть даже у них и это… любовь, так ведь сама говоришь — первая…
Люся посмотрела ему прямо в глаза и поинтересовалась, знает ли он, Паша, что он — тоже ее, Люси, первая любовь? Паша оскорбился такому вопросу. Конечно, знает, еще бы не знать, и она, Люся, у него, Паши, тоже первая, самая первая любовь…
— Луков, Луков, врун ты несчастный, — перебила Люся. — Ладно, не в том даже дело — первая, последняя… Лишь бы была она — любовь.
И, вновь погрустнев, Люся сообщила, что как раз любви-то у них в семье больше и нет. Паша опять оскорбился: как это нет, почему это, интересно, нет?! Почему — Люся не знала. Но знала одно: они живут как бы по инерции. Семнадцать лет по инерции, по привычке… Нет — она попыталась быть объективной — не все семнадцать, конечно. Но последние, многие последние годы он… ну как бы это сказать… просто исполняет должность мужа. Должность отца. А главное, он ее больше не любит.
— Я? — закипятился Паша. — Я тебя не люблю? Да я…
— Не надо, Паша. И не в тебе одном дело. Кажется, я тоже… я как-то привыкла… я не люблю тебя так, как прежде.
Вот! Это уже был прекрасный повод, чтобы по-настоящему оскорбиться, по-крупному. С этого ей и следовало начинать. С того, что она разлюбила. А не вешать всех собак на него. Она, именно она разлюбила, и он это понимает, он это очень даже хорошо чувствует.
По ходу своего монолога Паша и впрямь все более ощущал себя оскорбленным и униженным, все более проникался искренней жалостью к себе, все горше ощущал бесцельно прожитые годы… Но Люся прервала его блистательный монолог с материнской улыбкой.
— Лу-уков! Ну когда же ты, Луков, перестанешь быть ребенком?
— Это я ребенок? — выпучился он. — Я?
— Ты, конечно, ты…
Люся погладила его уже слегка лысеющую, но все еще неразумную голову. Паша затих под ее рукой и признался растерянно:
— Знаешь, я… просто я, наверно, про любовь говорить разучился.
— «Разучился»! Ты никогда и не умел. Я ведь и предложение тебе сама сделала.
— Ну знаешь!
— Знаю, знаю. Спасибо, не отказал.
Паша опять зафонтанировал, заколотил себя в грудь, о каком, мол, отказе могла идти речь, когда он сам мечтал, так мечтал стать ее мужем, хотя, может, и не говорил, но так мечтал… Люся утешила его, успокоила сообщением, что она об этом хорошо осведомлена.
— Что ж я, совсем дурочка — предлагать свою любовь без твоей?
Паша, как и всякий мужчина, люто ненавидевший выяснение отношений, чрезвычайно обрадовался завершению семейного симпозиума.
— Ну! Я тебя люблю, ты меня любишь, так о чем же мы толкуем?
— Не знаю… Трудно мне, Паша, очень мне бывает трудно.
— А мы как договаривались? Если в жизни будет трудно — сядем и поговорим.
— Вот и поговорили, — улыбнулась она печально.
— Ну что, Люсь, что опять? — затосковал он. — Нормально поговорили, по-хорошему. Как и сговаривались: все конфликты решать мирным путем…
— Мирным, Паша, только мирным! — снова улыбнулась она, но уже как-то загадочно.
И одной рукой обняла мужа, а другой дернула выключатель торшера.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Операция «Сватовство», закамуфлированная под именины Алексея Павловича, происходила в воскресенье.
Предвыборная кампания фотокандидатур будущей невесты, как вы помните, была скомкана неожиданным явлением потенциального жениха. И Люся приняла единоличное волевое решение: назначила невестой Юлию Васильевну. Вовсе не «классную руководительницу», как высказался о ней Семен Ильич, а женщину, вообще никем никогда не работавшую и являвшуюся хранительницей семейного очага местного композитора Грухова — музыкального наставника самой Люси. Лебединая песня творца отзвучала уже несколько лет назад, и теперь его вдова жаждала обогреть у старого очага нового супруга.