Тетя Настя рассмеялась:
— Да если б я все ваши стекла битые век помнила, мне б памяти не хватило!
Это Темку просто поразило.
— Значит, получается, я совсем зря признавался?
— Ничего не зря, — посерьезнела тетя Настя. — Это же ты не мне, а себе самому признался. — Она помолчала и спросила: — Вот только интересно бы знать, почему ты лето терпел, а к осени не удержался?
Темка поковырял носком пол. Признаваться не хотелось. Но потом он подумал, что уже признался в главном, так чего уж, теперь про остальное рассказывать легче. И не очень внятно, но все же пробормотал историю о том, как ему обещали на день рождения подарить экскаватор. Или другую заводную машину. Но только — если у него не будет замечаний. А раз стекло — так это же не только замечание, это уже вообще… Ну вот он и не признался. А потом хотел все-таки рассказать, но тетя Настя болела — и он ее не нашел. А потом он с мамой-папой в Сочи уехал. А теперь вот приехал.
— Ясно, — сказала тетя Настя. — Я, выходит, про это и думать забыла, а ты, выходит, этим делом все время маялся!
Темка решил быть честным до конца и вздохнул:
— Не-е… Я не все время, а только иногда.
Тетя Настя улыбнулась и вдруг предложила:
— Хочешь, я тебе шлангу дам?
Темка прямо задохнулся от неожиданно свалившегося на него счастья. «Шланга», то есть длинная кишка, из которой тетя Настя поливала двор, была всеобщей мечтой дворовой команды. Высокой чести подержать эту живую, упругую, рвущуюся из рук змею и пополивать из нее окрестности тетя Настя удостаивала только избранных и за особые заслуги. Например, за помощь при уборке двора. Или за примерное поведение, выразившееся в долговременном ненанесении никакого ущерба дворовому хозяйству. А за что же ему такое?!
Тетя Настя вывела Темку из подъезда. Ребятня, выжидательно толпившаяся неподалеку, испуганно попятилась, предполагая для него какое-то страшное прилюдное судилище. Но тетя Настя не обратила на них никакого внимания. Более того — все даже рты распахнули от изумления! — она торжественно вручила Темке «шлангу» и открутила кран. Счастливый Темка повел водяной радугой вокруг себя — по воздуху, по зелени деревьев, по земле, и без того мокрой от только что прошедшего дождя. Рыжий Валька, Игорь, Юра, маленький Саввочка завистливо наблюдали, не понимая, как на него свалилась такая удача. Только Женя на всякий случай пренебрежительно пропела:
— Ой-ёй-ёй, скажи-ите!
Но Темка не обиделся, а великодушно предложил ей:
— На, пополивай. — И обернулся к тете Насте: — Можно?
— Можно, только осторожно, — засмеялась тетя Настя. — Она ж еще мала, с кишкой не совладает. А тебе, Темка, домой пора. Бабуся уже весь двор изаукала.
— Ой, будет мне! — вспомнил все разом Темка. — Он, будет!
Наказанный Темка стоял в углу. Но так как это было в его жизни уже далеко не впервые, он не слишком огорчался. И уже давно изловчился, стоя в углу, не столько отбывать наказание, сколько устраивать себе развлечение.
Вот и сейчас он сначала очень старательно обводил пальцем сложные узоры на обоях. Ему это нравилось, потому что всегда интересно, куда дальше поедет палец — ведь узоры эти сказочно причудливы и можно долго крутиться по одной и той же спиральке, а выезжать из нее в разные места. Темка в эти минуты думал: хорошо, что мама в доме по хозяйству главнее папы, потому что они ведь все втроем выбирали обои, и папа хотел и даже спорил, чтобы купили в клеточку, а мама сказала, что только эти — в узорах. А если бы она тогда согласилась с клеточкой, то что бы Темка делал в углу?
Впрочем, долго обводить узоры он тоже не мог — в глазах зарябило. Тогда он занялся другим привычным делом: уперся лбом в самый угол и пытался достать носом до углубления сходящихся стен. Он уже не первый раз это пытался. Изо всех сил втискивая голову в угол, так что казалось, голова вот-вот примет форму угла. И нос вот-вот, ну еще чуточку — и достанет стык стен. Но каждый раз не доставал. И сейчас не достал, хотя Темка очень старался, чуть дыру в стене головой не протер.
Тогда он занялся другим: стал приседать в углу на одной ноге, стараясь не держаться руками за стенки. Это получалось, но скоро наскучило. И нога заболела. Тогда он просто прислонился плечом к стене и тихонько затянул любимую песню: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось, чтоб оно за мною мчалось, за мною вслед…»
Папа Андрей за столом, занятый своими бумагами, «тихие игры» сына просто не замечал. Но петь песни — это уж слишком!