— Значит, вы вошли к Сергееву?
— Да. И тут Мики крикнул…
Попугай, будто только сидел и ждал своей реплики, опять раскатисто закаркал:
«Пр-ропал Юр-ра! Совсем пр-ропал!»
— Вот! — Петелин впервые слегка оживился. — Именно это он и крикнул. И я сразу насторожился.
— Почему? Глупая птица…
— Но точная. Мики всегда четко запоминает последние слова, которые услышал. Значит, это последнее, что сказал Юрий.
— Как Юрий? Это о нем кто-то сказал: «Пропал Юра». Иначе, выходит, он сам с собой разговаривал?
И тут Петелин сообщил мне любопытную подробность. Оказывается, у Юрия была такая манера: говорить вслух с самим собой. Например, проснется — и сам себя поприветствует: «Доброе утро, Юра!», спать ложится — и сам себе желает: «Спокойной ночи, Юра!» И не только, конечно, по утрам или на сон грядущий, а вообще — была у него такая привычка.
— Веселенькая привычка. Значит, попугай запоминает последнее, что услышал? Проверим…
Я открыл было рот, желая что-нибудь сообщить попугаю и услышать повтор сказанного, но Петелин вновь оживился и даже позволил себе придержать меня за рукав.
— Не надо! Пусть останется эта фраза. Все-таки важная улика.
При всей своей учености он слабо разбирался в терминологии. Улика — это совсем не то, что он предполагает, улика — это точно установленный факт, подтверждающий совершение преступления. Но я, естественно, не стал сейчас устраивать юридический ликбез.
— Интересно, какие же еще вы обнаружили… улики?
Я задал этот вопрос, как мне представлялось, с изрядной и очевидной иронией. Но Петелин ее игнорировал и стал отвечать абсолютно всерьез. Он заходил по комнате, предъявляя мне различные предметы.
Сначала он показал кляссер — альбом с марками. Водил по нему пальцем, показывая, что наблюдается пыль, а если Юрий дома, он ежедневно перебирает марки, — стало быть, пыли на кляссере не наблюдалось бы.
Затем он тряс передо мной будильником, который не шел, так как не был заведен, и стрелки показывали половину четвертого — утра, вечера, неизвестно. Зато был полностью заведен звонок, и стрелочка его показывала на семь, а раз он не был погашен, значит, Юрий встал и покинул дом до семи часов.
Петелин демонстрировал все это, и мне просто хотелось снять перед ним шляпу. Если бы я уже не снял свою форменную фуражку. Как все-таки возросло потребление детективов на душу населения! Нынче практически любой читатель-зритель находится на уровне компетентности комиссара Мегрэ. Или, как минимум, на уровне теле-Знатоков, которые ведут следствие.
И все-таки я вновь позволил себе прервать Петелина.
— А как насчет такой улики? Хозяин, по утверждению славной птички, пропал, но у нее и корм и вода — все имеется.
Петелин ничуть не был сбит с толку.
— Это естественно. Что бы ни случилось, Юрий бы позаботился о Мики. Видите, даже его лакомство оставил — грецкие орехи. Юрий считал Мики единственным другом…
— Единственным?
— Во всяком случае, разговаривая с Мики, он так шутил: «Один у Юры друг: всегда с ним согласен и готов повторить каждое Юрино слово».
— Шутил, говорите?
— Думаю, да.
Я тоже так думаю. Во всяком случае, надеюсь, что Сергеев просто шутил таким — не лучшим — образом. А то, если так рассуждать всерьез, есть еще более прекрасный друг — магнитофон. Вот уж кто… то есть вот уж что запомнит навек и повторит каждое твое слово.
— У вас всё? — спросил я Петелина.
Петелин ответил, что не всё. Как ни серьезны замеченные им улики — Петелин с наслаждением повторил это слово — но он еще поговорил с соседями Сергеева, позвонил его друзьям. Никто Юрия эту неделю не видел. И на работе Сергеева не было. Тогда Петелин и позвонил мне.
Вот это все уже гораздо серьезнее. Это уже не просто попугай, это люди, которые не видели человека неделю. Над этим стоило задуматься. А Петелин, пожалуй, вряд ли что сможет добавить. Но все же я решил задать ему еще один — последний — вопрос:
— А как вы ко всему этому относитесь?
— Я чрезвычайно возмущен и взволнован, — без малейшего волнения ответил он. — Это какая-то глупейшая история. У Юрия не было никакого повода, чтобы… пропасть. И тем более никаких врагов, которые могли бы сделать что-то… насильственное.
— Вы убеждены в этом?
— Я уже говорил, что знаю Сергеева семь лет. Это достаточный срок, чтобы узнать человека, я надеюсь.