— Я тоже надеюсь. Ну, если вы понадобитесь…
— Здесь мои координаты.
Петелин вручил мне визитную карточку. И, слегка поклонившись, покинул комнату.
На визитке было напечатано: «Петелин Анатолий Анатольевич, социолог, кандидат психологических наук». И на другой стороне по-английски то же самое. Вернее, я только догадываюсь, что то же самое, ибо английским я, увы, не владею. А в соответствующей графе анкеты я обычно пишу «владею французским со словарем». Если же эту фразу перевести с русского на откровенный, то она означает, что и французским я не владею. А просто этот язык я проходил в школе и потом в юридическом институте. Именно «проходил», а сколько нами в школе пройдено и позабыто…
Впрочем, сейчас не время рассуждать о системе изучения иностранных языков в школе — сейчас время наконец-то осмотреться в комнате Юрия Сергеева. Что ж, комната как комната. Шкаф, тахта, телевизор, журнальный столик, книжные полки. У окна в клетке знакомый попугай Мики. Он что-то притих и больше не сообщает вестей о своем хозяине. На столике магнитофон — попугай двадцатого века, возможно, второй «лучший друг» Юрия Сергеева.
Что-то в этой комнате неуловимо напоминало другую комнату, очень мне знакомую. Может, мебель, может, ее расположение, а может, вот эта японская стереооткрытка за стеклом шкафа: девушка с длинными волосами, закрывающими половину лица, так что виден лишь один глаз. Я знаю: если открытку чуть повернуть, волосы с лица волной отхлынут назад — и обнаружится второй глаз, и не просто обнаружится, а даже игриво подмигнет. Но пока что я открытку не трогал, а все глядел на единственный глаз японочки. Долго и, наверно, со стороны — туповато глядел, словно ожидая, что она сама подмигнет, а то и заговорит. Но японочка смотрела совершенно бесстрастно.
Ладно, я оторвал глаза от нее, открыл дверь комнаты и громко сказал в коридор:
— Пожалуйста, зайдите!
Дверь напротив распахнулась мгновенно — лысый могучий старик явно дожидался моего приглашения, и теперь, постукивая крепкой резной палкой с инкрустированным набалдашником, он направился в комнату Сергеева.
А чуть погодя из другой двери вышли мужчина и женщина, лет сорока, чем-то неуловимо похожие, как становятся похожими в долгом супружестве. За ними вынырнула голова мальчишки, но отец большой ладонью втиснул его любопытную голову обратно в комнату.
— Сказано, не твое дело!
Это была коммунальная квартира из старых добротных построек. Длинный коридор, где можно прокатиться на велосипеде. Многочисленные двери мест общего пользования и четыре двери комнат: одна — Сергеева, одна — старика и две, которые занимала семья. Строим мы, строим, невиданно много строим, а коммуналки эти все есть. Не то чтобы они множатся, нет, наоборот, исчезают, а всё же до конца не переводятся. Очень оказалась живучая штука — коммуналка. Я тоже пока живу в общей квартире, правда, соседей только двое — я и… Стоп! Что это я все о себе да о себе? Мы же ищем Сергеева, не меня — другого.
И сейчас соседи Юрия Сергеева по моему приглашению расположились в его комнате. Муж с женой присели на тахте, одинаково сложив руки на коленях, одинаково выпрямив спины. А старик сел у стола, упершись ладонями в затейливый набалдашник своей выдающейся палки.
— Что вы можете рассказать о вашем соседе Юрии Сергееве? — спросил я.
— Всё! — безапелляционно ответил старик.
А муж с женой промолчали. Пришлось рассчитывать на информацию старика.
— Хорошо, расскажите, как вы утверждаете, всё.
Старик поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее для рассказа, который он несомненно собирался провести обстоятельно и со вкусом. И начал говорить, как бы ставя в конце каждого сообщения точки ударами палки о пол.
— Значит, Сергеев Юрий Николаевич. — Стук. — По образованию инженер. — Стук. — Учился в Свердловске, там и родители живут, а сюда прибыл по распределению. — Стук. — Холост. — Стук. — Детей нет…
— Это я понимаю, — удалось мне вставить словечко.
— Что, извиняюсь, понимаете? — насторожился старик.
— Что если холост — детей нет.
— О, не скажите! — Старик, и без того далеко не сонный, взбодрился чрезвычайно. — Аналогичный случай описан у английской писательницы Агаты Кристи. Инженер одной автомобильной фирмы был тоже холост. А его незаконнорожденный ребенок, скрываемый матерью на ферме…
— Минутку! — взмолился я. — Давайте Агату Кристи оставим в покое. В ее уже вечном покое. А вас я попрошу: только факты.
— Слушаюсь, — по-военному четко согласился старик, но все же повторил упорно: — Холост, детей нет. Год рождения тысяча девятьсот пятьдесят пятый.