Бравый начкадров удивительно преобразился. На его суровом лице засияла теплая и даже, я бы сказал, нежная улыбка.
— Иван Никитич? Старик такой мощный?
— Да. И с такой же мощной клюкой.
— Точно! Наш Иван Никитич. До меня здесь на кадрах сидел. Учитель! — Начкадров все теплел и теплел, просто таял от нежности. — Эту палку мы ему дарили, когда на пенсию уходил. Уникальная вещь, ручная работа! Эх, заработался я, закрутился, совсем не навещаю старика, вот ведь жизнь какая замотанная…
Я стал опасаться, что он растает окончательно, пустится в далекие от нашего дела воспоминания, и потому поспешно согласился:
— Да, жизнь, конечно, жизнь — она такая. Но мне бы повидать сотрудников Сергеева, руководителей, коллег…
— Все предупреждены, — вновь сосредоточился начкадров. — Сейчас провожу.
— Спасибо, не надо. Я сам пройдусь, можно?
— Полная свобода действий, — заверил он.
…И я пошел. Мне хотелось не спеша и поподробнее посмотреть: где же Юрий Сергеев проводит каждый рабочий день, восемь часов жизни, а иногда, наверно, и больше. Хотелось посмотреть со стороны, пока ни во что не вмешиваясь, просто наблюдая.
Сделать это оказалось нетрудно. Я шел по коридорам и лестницам, заглядывал в комнаты, и никто на меня не обращал внимания — институт жил своей жизнью.
На лестничной площадке была толпа. Не группка, не кучка, а именно толпа курильщиков. Они устроились здесь удобно и надолго. Кто прислонился к стене, кто присел на ящике с песком, кто — прямо на ступеньках лестницы. Здесь шел подробный и квалифицированный разговор о судьбах отечественного хоккея. Почему-то именно хоккея, хотя на дворе стоял летний футбольный сезон. Обсуждалось хоккейное прошлое, делались прогнозы на будущее. Здесь при желании можно было узнать не только результаты всех минувших хоккейных встреч, но и вычислить счет грядущего последнего хоккейного матча на нашей планете.
В клетушках отделов жизнь кипела своим разнообразием. Укрывшись за щитами чертежных комбайнов, молодые женщины рассматривали журналы мод и копировали на кальку выкройки. Женщины постарше вязали свитера и дегустировали образцы домашнего варенья в баночках из-под майонеза. Мужчины были более деловиты: читали художественную литературу или разгадывали тысячекратно уничтоженные в сатирических рассказах и фельетонах, но все же бессмертные кроссворды.
А посреди этого моря бездельников то и дело встречались островки трудящихся. Даже не просто трудящихся — здесь уж если работали, то не просто работали, а вкалывали в поте лица своего. Метались по чертежам рейсшины, носились по калькам рейсфедеры. Потные лица волокли рулоны бумаг на подпись. А те, которые должны подписывать, — тоже потные, измотанные, с закатанными по локоть рукавами — что-то черкали, правили, спорили, ругались, но в результате подписывали. У них горел срок выпуска проекта.
А в отделе автоматики, где работал старшим инженером Сергеев, было затишье. Начальник отдела — пожилой, красивый, немного усталый, но подтянутый — отвечал на мои вопросы кратко и сдержанно.
— Скажите, вас не беспокоило то, что Сергеева с прошлого понедельника не было на работе?
— При мне он отсутствовал только три дня. Это, согласитесь, не повод для особого беспокойства. А потом я уезжал в командировку и прибыл только вчера.
— А вчера вы не заинтересовались его отсутствием?
— Я заинтересовался делами, которые накопились за время моего собственного отсутствия. И вообще, в отделе семьдесят шесть человек, я со своего рабочего места даже не вижу большинства из них.
Он повел рукой вокруг, я послушно проследил за ней взглядом. Действительно, проектанты были надежно укрыты от взгляда начальства в своих сотах из чертежных досок и шкафов. Кроме того, добавил начальник, о всех происшествиях, если таковые случаются, ему докладывают руководители групп, непосредственно связанные с исполнителями. Так что мне имеет смысл побеседовать с руководителем группы, или, говоря по-местному, групповодом Сергеева — Андреем Гавриловичем Крутых.
— Непременно побеседую. Скажите, а что вы знаете о личной жизни Сергеева?
Взгляд начальника отдела автоматики стал еще суше, голос еще четче.
— Я поставил себе за правило не вмешиваться в личную жизнь сотрудников. Этим активно занимаются общественные организации, — И добавил после секундного колебания: — На мой взгляд, порой даже чересчур активно…
Общественные организации мне предстали в образе председателя месткома Аллы Владимировны — полной женщины средних лет с милым… чуть было не сказал «с милым лицом», но это было бы неточно, потому что ее лицо я не мог толком разглядеть: оно было закрыто почти до глаз марлевой повязкой. Однако мне почему-то все равно представлялось, что это лицо должно быть милым. Происхождение повязки Алла Владимировна объяснила сразу сама. Дело в том, что сейчас ходит грипп, эпидемия какого-то еще не виданного в наших краях заморского вируса, и поэтому все, кто активно общается с людьми, должны носить такие предохранительные маски.