— Что значит «выставляться»?
— А то! Я… да не только я, многие у нас на вечернем учились, на заочном. Особо напирать на теорию было некогда, до всего своим умом, практически доходили. А Сергеев любил теоретиком выставляться. Новость в журнальчике научном вычитает, а потом подкалывает… Но я вам так скажу: мы, проектанты, продукцию выдаем, а для теории есть НИИ. А насчет журналов, так если человек семейный, у него даже на центральные газеты времени в обрез!
Я не стал спорить, я просто задал вопрос, уже ставший в этой истории традиционным:
— Вы обратили внимание на то, что Сергеева неделю нет на работе?
— А как же. Я ему которую баранку в табеле кручу.
— И всё?
— А что еще? Страхделегат наш как раз сам болен.
— Эпидемия?
— Вот-вот. А у нас сейчас проект только начинается, запарки особой нет. Так что если и скучал за ним кто, так только его дружки-приятели…
Друзей-приятелей Юрия Сергеева в институте было двое: Алексей Троилов и Владимир Куликов. Оба — его соученики по институту, хотя и с разных курсов. Куликов, как мне сказали, ушел на объект и ожидался только после обеда. Так что сначала я побеседовал с Троиловым.
Уникальная это была беседа! Не говоря ни слова, Троилов — остроносый, худой и длинношеий — повел меня из помещения на зеленый институтский дворик; настороженно оглядываясь. Я покорно шел за ним и тоже помалкивал, наблюдая за этим любопытным субъектом.
Только надежно укрывшись за деревьями и кустиками, в чем он убедился, тщательно оглядевшись в последний раз, Троилов, не дожидаясь моих вопросов, нервно выпалил:
— Да, мы с Сергеевым коллеги! Ну и что? В чем вы меня подозреваете?
Я был ошарашен.
— Какое подозрение? Мне нужна ваша помощь. Вы учились с Сергеевым…
— Но он закончил на два года раньше меня! — перебил Троилов.
— Хорошо. Но вы уже несколько лет работаете вместе…
— А до этого мы три года даже не виделись!
— Хорошо. Но потом, как мне сказали ваши сотрудники, вы были дружны…
— Ну и что? Что вы хотите мне пришить?
Оставалось только развести руками. О чем еще я мог толковать с этим начитавшимся и насмотревшимся страшных детективов явным близким родственником знатока Сименона и Кристи могучего старца Ивана Никитича? Что нового я мог ему сообщить, о чем мог его спросить?
Но Троилов, оказывается, вовсе не считал наш разговор оконченным. Он достал из-под полы крошечный магнитофончик.
— Это что такое? — еще более опешил я.
— Дело очень серьезное! — Троилов вновь нервно огляделся по сторонам. — Каждое слово должно быть зафиксировано. Чтобы не было впоследствии превратных толкований.
Да-а, какие уж тут Сименон с Кристи! В ход пошли научно-технические методы Штирлица, нет, скорее даже, генерала Константинова в том же тихоновском исполнении из «ТАСС уполномочен заявить».
— Я делаю заявление! — так и начал Троилов, включив свою машинку. — Я официально заявляю, что к исчезновению гражданина Сергеева я не имею никакого отношения и поэтому…
Ясно. Он будет изливаться еще долго. Будет приводить алиби и называть свидетелей. Вообще такие, как он, крайне переоценивают свою личность. Они считают себя достойными подозрения в кошмарном преступлении.
— Вы совершаете большую ошибку, — прервал я его.
— Какую? — насторожился он.
— Надо вам раздобыть не просто магнитофон, а видео. Магнитофонная запись не является доказательством в суде. А вот изображение плюс звук дают возможность полной идентификации голоса и внешности подозреваемого и, основываясь на презумпции невиновности, суд может учесть!
Изложив ему эти сорок бочек галиматьи, я с достоинством поклонился и удалился. Мне очень хотелось оглянуться на его физиономию с открытым — я был почему-то уверен, что именно с открытым — ртом. Но я все же отказал себе в этом маленьком удовольствии.
И вообще, меня уже интересовал другой человек, другой знакомый Сергеева — Владимир Куликов. Если и он окажется таким…
Куликов оказался другим. Он сразу спросил:
— Чем я могу вам помочь?
— Пока что только рассказом о вашем друге.
Он не стал уточнять насчет «приятеля» или «коллеги». И это уже было приятно.
— Я не верю в то, что Юра пропал. И не верю в то, что он как-то нас всех разыгрывает. Чем все-таки я могу помочь?
— Когда вы последний раз видели Юрия?
— В прошлое воскресенье. Мы договорились вместе провести вечер. Но потом я не смог…