— ПУСТЬ НЕ ОЧЕНЬ. А ВОЛОДЬКА КУЛИКОВ?
— А ЧТО КУЛИКОВ? У НЕГО СВОЯ БЕДА. ОН ЭТУ НЕДЕЛЮ БЫЛ ЗАНЯТ СВОЕЙ ЛИЧНОЙ БЕДОЙ, КОТОРАЯ, МОЖЕТ БЫТЬ, ПОХУЖЕ ВАШЕЙ.
— ВЫ МОЕЙ БЕДЫ НЕ ЗНАЕТЕ.
— ПОТОМУ И ГОВОРЮ: МОЖЕТ БЫТЬ. УЗНАЮ ТОЧНЕЕ — СКАЖУ.
— А ЧТО ЕЩЕ, СОБСТВЕННО, УЗНАВАТЬ? ВЕДЬ ПОПУГАЙСКАЯ ТРЕВОГА ОКАЗАЛАСЬ ЛОЖНОЙ.
— ПОПУГАЙСКАЯ — ДА. НО ВАС НЕТ — И ОСТАЕТСЯ МОЯ ТРЕВОГА.
— А-А, У МОЛОДОГО ИНСПЕКТОРА НА УЧАСТКЕ СЛУЧИЛОСЬ ЧП.
— ПРИ ЧЕМ ТУТ ИНСПЕКТОР — НЕ ИНСПЕКТОР…
— ЛАДНО, СКАЖЕМ ПРОЩЕ И ВОЗВЫШЕННЕЙ: ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА?
— ПОЖАЛУЙ, ТАК. НУ, Я ПОШЕЛ.
— КУДА?
— КАК «КУДА»? СКАЗАНО ЖЕ: Я ИДУ ИСКАТЬ! ТЕПЕРЬ МНЕ НУЖНО УВИДЕТЬ ТАНЮ…
На это Юрий ничего не ответил. Сколько ни вглядывался я в фотографию на листе «Личного дела», больше ни звука — даже в своем воображении — я от него добиться не мог. Лицо его было непроницаемым. Тема «Юрий и Таня» пока оставалась для меня загадкой, тайной за семью печатями.
Что ж, значит, тем более надо повидать Таню. Срочно. Сегодня же.
Но сегодня не получилось. В отделении меня дожидались посетители: доставили компанию пацанов из подвала.
Я обещал рассказать про подвалы и чердаки отдельно. Так вот, эти точки — из самых неблагополучных. Детвора, лазая туда, ломает руки-ноги, а взрослые — нехорошие взрослые, конечно, — используют эти места совсем не по назначению. Там и склады винно-водочной посуды, хоть приемный пункт открывай. Там порой можно отыскать кое-что исчезнувшее из ближайших магазинов или квартир граждан. А бывает, из подвала или с чердака доносится женский крик, и не всегда удается прийти на помощь вовремя, предотвратить гнусность…
С чердаками на моем участке был порядок: все под замком, ключи надежно хранятся у техников-смотрителей. А подвалы — там больше всякой аппаратуры и коммуникаций, туда чаще заглядывают слесари, электрики, сантехники, пожарники, в общем, соблюдать режим подвалов гораздо труднее. Вот и сегодня в подвале дома номер семь общественность обнаружила некий клуб.
Трое отловленных устроителей клуба — мальчишки лет тринадцати — сидели передо мной. Три человека, три характера. Один — шустрый быстроглазый брюнетик — все отрицал: «Чего они меня притащили?.. А вы видали?.. А я никогда там не был, я кошку искал, кота своего!» Второй — веснушчатый и перепуганный — все валил на других: «Это Витька Чернов! Он этот подвал нашел и говорит: а давайте сделаем клуб! А гитару Санек притащил! А бутылки Рыжего, у него отец бармен!» Третий же — тот самый Витька Чернов, низенький спокойный крепыш — ничего не отрицал, ни на кого ничего не сваливал и был исполнен сознания своей правоты: «Да, клуб у нас, ну и что? А бутылки — так мы же не пьем, бутылки для красоты. А портреты для смеху, ну чтоб веселей… А гитара — так песни сочиняем, хотите, споем?»
Я пока не настаивал на концерте. Я озирал этот клуб. Чего здесь только не было намешано, наворочено! На пыльной толстенной трубе отопления стояли в ряд затейливые импортные бутылки, по которым можно было изучать географию мира. На кирпичных стенах были прилеплены вырезки из журналов, тоже весьма разнообразных — от «Огонька» до «Америки». Картина Петрова-Водкина «Красный конь» соседствовала с зарубежной кинодивой, а Владислав Третьяк — с американским президентом, которому пририсовали бородку и большие уши с надписью: «ЦРУ слушает!» На старом, выброшенном за ненадобностью столе были укреплены оплывшие свечи. Стульями служили несколько ящиков. На вентиле трубопровода висела гитара, украшенная переводными картинками. И повсюду наблюдались таблички: «Не влезай — убьет», «Лифт не работает», «Места для инвалидов и пассажиров с детьми», «Зубной техник во дворе, второй подъезд», и так далее, и тому подобное, и даже одна персональная табличка «Трында В. И. Прием по личным вопросам с 16 до 18 час».
Вот такой клуб. Как немедленно выложил веснушчатый, он состоит из двенадцати верных друзей, которые себя именуют «дети подземелья». Хотя я далеко не уверен, что они читали Короленко.
Такая вот помесь «великолепной семерки» и тимуровской команды. Да-да, и тимуровской тоже, ведь с такой подвально-чердачной детской романтики начинались и немало хороших компаний. Важно ведь только взять доброе и отсечь скверное. Чтобы эти импортные бутылки оставались пустыми и декоративными, а не сменились отечественными — поплоше внешностью и похуже содержимым. Чтобы эти свечи были только атрибутами клятв на вечную дружбу, а не стали причиной пожара в доме. Чтобы под эту гитару пелись хорошие песни, а не блатной надрыв. Чтобы… Чтобы… Чтобы…