— Ты не только говоришь как в театре абсурда. Ты, Илья, абсурдно поступаешь. Зачем ты пришел? Бунина марксовского издания у нас еще не было.
Я пропустил ее колкость мимо ушей.
— Мне надо поговорить с тобой.
— Зачем? Уже все переговорено.
— Все переговорить нельзя… О-о, снова абсурдные разговорчики! Лека, я хочу прийти к тебе вечером.
В лице ее что-то дрогнуло, надломилось болезненно.
— Ну и я хочу. — Голос ее был усталый, бесцветный. — Десять дней хочу, чтобы ты пришел ко мне вечером. Да что десять дней — третий год… Только всегда я первая приходила. Что это ты сегодня?
— Не знаю. — Я действительно не знал. — Я приду, да?
— Да, ты придешь. — Она наконец чуть улыбнулась, прощая мне что-то. — А пока… У нас перерыв.
Она вновь указала мне на дверь. Я покорно развернулся, но когда Лека открыла дверь, рискнул ее обнять. Однако она пресекла эту мою попытку и, захлопнув за мной дверь, сказала уже через стекло:
— До вечера!
Я поплелся опозоренный.
И чувствую, что пора объяснить всю эту сцену. Я шел к Тане — знакомой Юрия Сергеева, о которой мне сказал Владимир Куликов. Я шел к Тане. А зашел почему-то к Леке… Лека это мое личное. Это никакого отношения к моей работе и поискам Сергеева не имеет. Лека — девушка, с которой мы встречаемся уже третий год. Ну, знаете, как обычно многие встречаются… И как многие, мы иногда ссоримся. Чаще всего почему-то по воскресеньям. И в прошлый раз мы тоже поссорились в воскресный вечер. Так что все — как обычно. Вот только Лека верно заметила: после ссоры обычно она приходит первая, а сегодня — я. Так-так…
Однако я уже сказал: все это отношения к делу не имеет. А имеет отношение — и возможно, самое прямое — Таня. Вот я и шел к Тане, а зашел почему-то… Ну, вы уже все поняли. Может, даже больше, чем пока что понимаю я сам. Так что прекращаю все эти не очень толковые объяснения — мне действительно надо спешить к Тане.
Большой аэропорт привычно шумел: гул объявлений, голоса пассажиров, смех и плач детей. Знакомая атмосфера прилетов и отлетов, встреч и расставаний.
Можно было, конечно, сразу подойти к Тане, вот она сидит за окошком справочного бюро — яркая блондинка с высокой копной волос, в синей аэрофлотской форме. Табличка над окошком подтверждала, что это именно она — Ермакова Татьяна Борисовна. И я с ней предварительно созвонился, так что мое появление не было бы для нее неожиданностью. Но я все-таки не подошел сразу, а стал в общую очередь к справочному бюро: мне всегда интересно, до того как заговорить с человеком, сначала посмотреть, каков он в работе. Если, конечно, есть такая возможность. А в данном случае возможность была: народ жаждал информации.
— Скажите, — интересовался аккуратный старичок, — семьсот шестой рейс — это на Челябинск?
— Да, на Челябинск, — ответила Таня.
И перевела глаза на следующего в очереди, считая вопрос исчерпанным. Но старичок так не считал.
— Скажите, — поинтересовался он, — а семьсот шестой отправляется ровно в пятнадцать часов?
— Да, в пятнадцать ровно.
— Скажите, а регистрация во второй секции?
— Да, во второй!
В голосе Тани наконец-то проявилось раздражение, и старичок чрезвычайно обрадовался, словно именно этого, а не информации о рейсе на Челябинск, он и дожидался.
— Скажите, а почему вы, собственно, нервничаете?
— Но вы же всё знаете не хуже меня!
— Да, я знаю, но я уточняю, а вы обязаны…
По счастью, старичка перебил звонок телефона. Таня с облегчением схватила трубку.
— Справочная один слушает! На Харьков? Два рейса… Два! Да не кричу я, не кричу, просто вас плохо слышно… Два рейса: в двенадцать и в двадцать один час.
Она положила трубку, но старичок все еще был тут как тут. И подхватил точно с того места, на котором остановился:
— …а вы обязаны мне ответить четко, спокойно, исчерпывающе.
— Исчерпал, дорогой? Проходи! — неожиданно пришел на помощь Тане восточный красавец в огромной кепке, именуемой в народе «аэродром». — Проходи, дорогой, не задерживай коллектив!
— Скажите, а ваше какое дело? — закипятился старичок.
— Граждане, — устало попросила Таня, — пожалуйста, не трепите нервы себе и окружающим.
— Правильно, дорогая! — поддержал ее восточный человек. — Не трепи, дорогой, нервы ни себе, ни мне, ни уважаемым окружающим. Дай, пожалуйста, спросить, очень срочно!
Старичок протестующе вскинулся, но красавец оттер его крепким плечом и заслонил окошко широкой спиной. Такое препятствие было старичку, конечно, не под силу, и он оскорбленно удалился. А восточный человек ослепительно улыбнулся Тане и задал свой очень срочный вопрос: