— Не надо, Таня… Ну не надо! Так у нас ничего не получится. Возьмите себя в руки, вы же хотели поговорить…
Мои утешения были явно слабоваты, слезы у Тани лились ручьями. О женские слезы! Сквозь их призму даже самые ясные факты выглядят туманно. Я уже подумывал, не утереть ли эти слезы просто моим носовым платком. Но усомнился в его свежести — жизнь-то у меня холостяцкая. Я решил пойти на отвлекающий маневр.
— А кто это хвастал, что варит замечательный кофе?
Подействовало. Таня встрепенулась, утерла глаза своим платочком. Почти насухо.
— Да-да, я сейчас!
И убежала в кухню. А я стал разглядывать фотографии. Они лежали под стеклом журнального столика сплошным ковром. Такое иногда бывает на письменном столе, но Таня устроила на журнальном. Может, ввиду отсутствия письменного. Это был своего рода семейный альбом: Таня маленькая, Таня большая. Таня с родителями. Таня одна, Таня с подругами и наконец — главное для меня — Таня с Юрием Сергеевым. На улице, на пляже, на лыжах…
А вот и один Юрий. Довольно неожиданная фотография: он навеселе, растрепан, галстук съехал набок, лицо расплылось в блаженной улыбке.
Таня вкатила в комнату сервировочный столик с чашками-блюдцами, сахарницей и коробкой печенья.
— Сейчас будет волшебный напиток! — пообещала она.
И вновь сработала женская интуиция: на столе под стеклом было множество фотографий, но Таня безошибочно усекла, какой именно заинтересовался я.
— Вообще-то пьяный мужчина — это отвратно, — вздохнула она. — Но его я таким люблю.
— И часто он бывает… таким?
— Очень редко, к сожалению. — Уловив недоумение, которое я и не пытался скрыть, Таня пояснила: — Он в такие минуты какой-то беспомощный и весь… мой, понимаете? Он называет меня «мамочка» и один раз даже просил взять его на ручки.
Она засмеялась. И тут же, без всякого перехода, снова заплакала.
— Ну я не знаю, что вам еще рассказать! Я люблю его! Люблю!
— Таня, не надо, мы же договорились…
— Хорошо, хорошо, не буду… Хотите, я расскажу о нашей последней встрече?
— Хочу. Но можно, вы начнете с первой?
— А что? Это было очень обыкновенно. Познакомились на вечере. На новогоднем. Сейчас мне кажется, что я его полюбила сразу. Хотя, наверно, нет… Он назначал мне свидания, а я не приходила. Потом все было хорошо, даже очень хорошо. Целый год… А потом, наоборот, он как-то избегал свиданий, потом — снова я… Потом опять вроде все хорошо, — Таня попыталась улыбнуться. — Наверно, как у всех — с переменным успехом. Знаете, если в первые год-полтора не поженились…
— Знаю, — коротко сказал я.
Тут с кухни донеслось какое-то шипенье. Таня вскочила.
— Ой, сбежал кофе! Вечная я ворона!
И улетела в кухню.
Похоже, человечество делится на две категории. На тех, кто никогда не проворонит кофе или молоко, и на тех, у кого они сбегают всегда. В этом смысле мы с Лекой некая микромодель человечества: у нее — всегда сбегает, у меня — никогда.
Таня возвратилась и добавила к моим размышлениям свою информацию:
— Юра всегда надо мной смеется, он-то в жизни кофе не прозевает! Надо же, такой конфуз при госте… Ну, ничего, я новый поставила.
Она принялась расставлять на столе чашечки, блюдечки, раскладывать ложечки, салфеточки. Вот это всё у нее получалось ловко и очень элегантно.
— Расскажите о вашей последней встрече, — попросил я.
— Это было в прошлое воскресенье, в день рождения…
— Чей день рождения?
— Юрия. Ах, вы же не знаете…
Да, этого я не знал. И мне это показалось чрезвычайно важным. Почему — пока не знаю. Но так уж в любом деле: какая-то мелочь, какая-то ниточка, за которую потянешь — и размотался весь клубок. Такой ниточкой мне и показался Танин рассказ о том, что у Юрия произошла путаница, описка в документах. Он родился восьмого июня, а в паспорте стоит восьмое июля. Одну буквочку перепутали. Близкие друзья это знали и поздравляли его именно в этот день, законный — восьмого июня. Поздравляла его, конечно, сама Таня, Володя Куликов, Толя Петелин…
— А друзья давали ему в этот день телеграммы?
— Зачем? — удивилась Таня. — Мы ведь все здесь, рядом.
— А из других городов?
— У него нигде нет таких близких, которые знают… Ну, конечно, родители в Свердловске, но они ему просто звонят. А телеграммы… Нет, по-моему. Да я вам скажу, с этой путаницей июнь-июль, даже мы, друзья, иногда забывали поздравить. В этот раз забыла я…
— Вы?!
Наверно, я спросил это чересчур резко, потому что Таня стала торопливо оправдываться:
— У меня был очень тяжелый день, требовали каких-то фантастических справок, жалобу написали… Я только с работы прибежала, даже не успела переодеться, и тут он раньше обычного пришел. Я просто забыла поздравить. Мы пили кофе, смотрели телевизор, а он ждал…