Дело на гражданина Тулова было заведено давно, еще до моего назначения на участок. А место в ЛТП освободилось сегодня. И его, конечно, нельзя было прозевать. Так что мне досталась эта почетная завершающая миссия — сопровождение Тулова в профилакторий.
Я воспринял это стоически. Я вообще уверен, что в мире все взаимосвязано, и значит, это поручение досталось мне в награду за мое собственное вчерашнее общение с алкоголем.
Однако, видимо, я все же проштрафился не слишком тяжко, потому что моя миссия увенчалась успехом. Гражданин Тулов и все сопровождающие его бумажки были признаны вполне пригодными для прохождения лечебного курса. И я расстался с ним, пожелав ему от всей души счастливого исцеления.
А сам с чувством исполненного долга отправился к Леке. Исполнить еще один свой долг. Может быть, не менее важный. И меня не мог остановить даже хлынувший с небес дождь.
Он хлестал по тротуарам, загонял людей под навесы, а зазевавшихся вмиг вымачивал до нитки. Но никто на дождь не обижался, а девушки, смеясь, неповторимым движением головы отбрасывали мокрые волосы, образуя нимбы радужных брызг. Это был летний дождь, это был дождь веселый.
Весело барабанил он и по стеклу букинистического магазина, за которым, как обычно, было лишь несколько покупателей. А основная масса фанатов укрылась от дождя рядом, под аркой соседнего дома. Среди них было немало моих знакомых, и они на миг прервали бурный процесс обмена-купли-продажи книг при виде меня, шагавшего сквозь дождь, не укрываясь от него, шлепая по лужам, и торжественно несущего перед собой букет алых роз, — не миллион, конечно, но все-таки очень большой букет.
Они вовсю глазели на меня, а я не обратил на них никакого внимания и вошел в магазин. Лека стояла на верхней ступенечке стремянки, дотягиваясь до книги под потолком, которую внизу ожидал старичок в допотопной соломенной шляпе. Мой торжественно-букетный вид в этот дневной рабочий час был, видимо, столь необычным, что даже те немногие покупатели, которые были в магазине, попятились к дверям. Лекина коллега — толстая продавщица — скользнула в подсобку, оставив дверь приоткрытой для наблюдения за дальнейшим. А я решительно направился к Леке.
Если бы снимать этот эпизод в цветном кино, он бы, наверно, мог выглядеть очень красиво. Представьте: залитое серебристым дождем стекло, за которым маленький книжный магазин, девушка в голубом халатике на стремянке, а снизу сравнительно молодой человек протягивает ей букет алых роз, и она смотрит на него сверху — поначалу удивленно и неприступно, но потом он начинает что-то пылко говорить, и лицо девушки светлеет, и у нее появляется улыбка, и она что-то нежно отвечает ему и величественно спускается по стремянке навстречу протянутым цветам — почти как в классической «сцене под балконом», — и оба счастливы, и идет летний дождь, и где-то в вышине непременно поют скрипки, и… все это обрывается сухим требовательным стуком в стекло.
Я оглянулся. И увидел среди прилипших к стеклу витрины носов моих знакомцев букинистов острый нос инженера Троилова. Он требовательно повторил стук костяшками пальцев в стекло.
Но почему?! Скажите, почему? Оборвать все на самом интересном месте… Так часто бывает в кино, но почему так случается и в жизни?..
Я вышел из магазина. Троилов, не обращая ни на кого внимания, увлек меня под локоть в соседний подъезд и зашептал:
— Я звонил вам на работу. Сказал, что у меня дело в связи с этим… э-э… расследованием. Ваш коллега любезно сообщил, что вас можно найти здесь, так что не удивляйтесь.
— Я не удивляюсь. Так бывает.
— Как «так»? — удивился Троилов.
— Так. Ну что, вы принесли документы, подтверждающие ваше алиби?
Для этого заявления мне не надо было обладать особой проницательностью — под мышкой у Троилова торчала аккуратная папочка. Все свидетельства были отпечатаны на машинке, все подписи заверены нотариально.
— Вы только не подумайте, что я чего-то опасаюсь. Заподозрить меня в принципе невозможно…
— Да, — согласился я. — Невозможно. В принципе.
— Так что речь идет не о доказательстве моей невиновности, а о том, чтобы мое имя вообще не упоминалось на процессе.
— На каком… процессе?
— Ну, в этом деле.
Дальше он стал взволнованно излагать про то, что готовится к защите диссертации, а его жене предстоит зарубежная командировка — правда, в дружественную нам страну, но все равно, я же должен понимать…