Я был несколько озадачен такой классификацией человечества. И поинтересовался, как у Юрия Сергеева обстоит с этим делом, с аномалиями, то есть с личными странностями.
— Хоть отбавляй! — воскликнул Петелин. — Взять хотя бы путаницу с его днем рождения. Он родился в июне, а в документах…
— Эту историю я знаю.
— Так вот, меня всегда поражала чувствительность, с которой Юрий относился к этим поздравлениям. Между прочим, в этот раз я забыл его поздравить.
Вот тут я насторожился.
— Как это произошло?
— Очень просто. Мы виделись утром на пятачке, было много интересных марок, я увлекся и забыл. Потом вспомнил…
— Когда потом?
— Вскоре после того, как мы расстались. Я упоминал, что одолжил тогда Юрию двадцать рублей. И, размышляя — чисто автоматически — зачем они могли ему понадобиться, я вспомнил о дне рождения.
— И не поздравили? Хотя бы с опозданием?
— Нет. Если бы я вспомнил при встрече, то, естественно, поздравил бы. А делать это позже и специально — значит поощрять странность Юрия, его эмоциональный атавизм.
— Как вы сказали? — проявил я свою полную дремучесть.
— Эмоциональный атавизм, — спокойно повторил Петелин.
И выдал мне небольшую лекцию о том, что в наш век разума и знаний повышенная эмоциональность, безусловно, является пережитком прошлого. Атавизмом вроде обезьяньего хвоста. Вот так! Потом Петелин все же заметил мое немое изумление и смягчился, объяснил снисходительно, что при этом он не имеет в виду так называемые корневые эмоции: любовь, ненависть, радость, страх… Нет, он говорит только об эмоциональных крайностях: особая чувствительность к невниманию, обостренный реагаж на равнодушие окружающих, повышенная потребность в душевном тепле… Все это — нонсенс, чепуха.
— Но почему?! — не удержался, чуть не заорал я.
— Потому что современный человек живет не ощущениями, а знаниями. Потому что фундаментом технически развитого общества может быть только знание, а не чувство. И все эмоциональные надрывы нелепы как… ну, как суеверия.
Ладно! Черт с ними, с его теориями! Мне оставалось только надеяться, что Юрий Сергеев был категорически не согласен со своим другом-приятелем.
— Между прочим, втолковать эти элементарные истины Юрию было невозможно, — порадовал меня Петелин. — Чего стоит хотя бы одна его идефикс насчет Плеса, этого города детства…
— Вы тоже знаете об этом?
— Еще бы! Он буквально этим бредил!
Петелин вдруг вскочил и зашагал по комнате.
— Но это же элементарное непонимание диалектики! Это бессмысленное стремление в прошлое, назад! Это нечто… нечто вроде бредового призыва из человеколюбия заменить автомобиль лошадкой, чтобы уменьшить число жертв на дорогах!
Он был не на шутку взволнован и метался по комнате. А я не мог сдержать улыбку при виде такого расхождения его поведения с его же теорией.
— Анатолий Анатольевич, успокойтесь, пожалуйста. Скажите, вам не скучно жить?
Он успокоился так же мгновенно, как и возбудился. Вновь сел на стул и ответил спокойно и твердо. Разве что только чуть устало.
— Нет, мне жить не скучно, мне интересно. Интересно все знать. Только именно знать, а не ощущать.
Он замолчал. Потом вдруг снова неумело улыбнулся.
— Впрочем… И у меня бывают ощущения. Сейчас, например, я ощущаю, что больше ничем помочь вам не могу.
Я тоже ответил ему улыбкой.
— Вот вам и пример, когда ощущение довольно близко к знанию.
— Могу вам только посоветовать еще одно: поговорите с Володей Куликовым. Он окажется полезней меня.
— Я слышал, что Куликов развил какую-то странную деятельность, встречается со всеми знающими Юрия, даже отпуск взял… Вы не находите в этом ничего подозрительного?
— Кто вам наплел такую чушь? — возмутился Петелин. — Куликов честнейший, порядочнейший человек! Да, он был и у меня, говорил со мной, расспрашивал… Может быть, именно благодаря его приходу ко мне я пришел сейчас к вам. Всего доброго!
Подседлав последним гневным и оттого особо эффектным тычком очки «референт», Петелин удалился.
Ай-яй-яй, какой явный эмоциональный атавизм!
Однако Куликова мне все-таки повидать было действительно нужно. Эти три дня я ему все время названиваю, но пока застать не могу. На работе он взял отпуск за свой счет. А дома телефон не отвечает.