После «Млечного пути» был исполнен вальс «О бедном гусаре замолвите слово». Тут уже закружилась ученики консерватории в форме гусаров и ученицы-балерины в белой «лебединой» одежде. Вальс точно тронул даже самую избалованную публику. Следующим, после номера другого автора, оркестр сыграл немного грустный и трогательный вальс «Берегись автомобиля». Мне он тоже нравился. Правда, я переименовал его на «Грустный вальс». На этот раз танцевальные пары вернулись к одежде обывателей. Тоже красиво получилось. Если учитывать ещё пару вальсов других авторов, то концерт точно получился танцевальным.
Множественные овации, уже ближе к концу концерта, сорвала и как бы моя песня «Надежда», трогательно исполненная Елизаветой Андреевной. И лишь два изменения: в начале и ещё в конце — «снова петербургские». Ну, да, и Россия необьятна, и, раз мы в Петербурге, то точно петербургские метели. Я, ещё в перерыве успевший пересесть в зал к тёте Арине с Иваном Фёдоровичем, сам смахнул парочку предательских слезинок. Половину концерта посмотрел. Хотя, не столько из-за песни, а воспоминания получились слишком грустные. Ведь наверняка у меня и в другой жизни кто-то остался. А мне пока даже и неизвестно, о ком там грустить. Получается, только о себе и, конечно, родителях. Уж о матери точно! Может, ещё о родственниках? Не знаю, были ли там у меня жена, дети или хотя бы любимая девушка. Может, и грустят, может, и нет? И уже не свидеться никак и никогда. И даже надежды на это нет!
Да, сильно жаль. И в этой жизни я и отца, и матери лишился, и даже сестёр. Хорошо, что тётя Арина есть, и сестра Александра нашлась! Родственников тоже хватает. Вот любимой у меня нет. Мал ещё. Единственную как бы подружку и то взаперти держат…
— Светит незнакомая звезда,
Снова мы оторваны от дома.
Снова между нами города,
Дальние просторы, буреломы.
Здесь у нас туманы и дожди,
Здесь у нас холодные рассветы.
Здесь на неизведанном пути
Ждут замысловатые сюжеты.
Надежда, мой компас земной,
И удача награда за смелость.
А песни довольно одной,
Чтоб только о доме в ней пелось.
Да, Елизавета Андреевна спела красиво и трогательно. Её тоже вызвали на «бис». Конечно, песня получилась не совсем такой, как она хранились в моей памяти, но тоже мило и немного и необычно. Вот пусть будет ещё одна трогательная песня из другой жизни!
Но, честно говоря, больше всех оваций и почестей досталось Ивану Александрович Мельникову. «Песенка французского солдата», как бы и простоватая, и странная, тоже была встречена публикой тепло. Да ещё для зрелищности на сцене маршировали несколько учеников в форме французских солдат. Хотя, и на певце было что-то похожее на форму офицера, правда, русского, и без знаков различия.
— Fleur au fusil, tambour battant, il va.
Il a 20 ans, un cœur d'amant qui bat.
Un adjudant pour surveiller ses pas
Et son barda contre son flanc qui bat.
Partir pour mourir un peu
À la guerre, à la guerre.
C'est un drôle de petit jeu
Qui ne va guère aux amoureux.
Pourtant c'est presque toujours.
(Цветок в ружье, барабан, он идёт.
Ему двадцать лет, сердце любовника бьётся.
Адъютант, чтобы следить за его шагами,
И его барда против его фланга, который бьёт.
Уйти, чтобы умереть немного
На войну, на войну.
Это забавная маленькая игра,
Который вряд ли идёт влюблённым.
Но это почти всегда.)
И ещё больше оваций, и заслуженно, досталось «Офицерскому романсу», завершившему концерт. И сама песня хорошая и нужная, так и певец не подкачал. Даже последние строчки, произнесённые Иваном Александровичем почти шёпотом, зал точно услышал. Было тихо, как на уроках в гимназии!
Глава 23
Глава 23.
Я тоже немец?
Такого точно никто не ожидал! Беспрерывные овации смутили даже видавшего всякое знаменитого певца. Конечно, ему пришлось выйти и на «бис», и чуть ли не под вставшую на ноги публику, прежде всего, молодых военных. Хотя, не более трети зала. Но всё равно вышло сильно. Уж о таком успехе многие и не мечтают.
Тут нежданно на сцену вызвали меня. После похвальных слов ведущего, я так сразу отвечать не стал, а просто попросил гитару. Подали. И я тут же достал листок со словами и нотами и отдал его Ивану Александровичу. Он сразу же, даже без слов, понял, что надо мне подпеть. Что же, я молодец, так стану ещё большим! И, как любил говорить один истинный ариец Максим Исаакович Штирлиц, в памяти остаётся последнее и самое яркое! И ведь сегодня двадцать третье февраля! День, ага, Защитников Отечества. Хотя, ещё и Советской Армии и Военно-морского Флота. Когда-то и я как бы защищал Родину. Так что, в честь праздника в самый раз!
— Синее море, только море за кормой.
Синее море, и далёк он путь домой.
Там за туманами вечными пьяными,
Там за туманами берег наш родной.
Конечно, мой голос был слабоват. Но первые же слова мощно подхватил Иван Александрович, и мы спокойно исполнили «Там за туманами» до конца. Публика, что встала, пусть и не вся, осталась стоять. В зале имелись и морские офицеры, так они тоже встали. И как только замолкли последние аккорды гитары, послышались ещё большие овации. Правда, после множественных лёгких поклонов публике мы на «бис» ничего исполнять не стали, а просто я нежданно произнёс как бы ответные слова:
— Как как-то метко выразилось Его Императорское Величество, да простит Государь меня за невольное использование его слов, у нашей любимой матушки России есть только два верных союзника! Это её Армия и Военно-Морской Флот! И только они всегда защитят нас от любых врагов. Конечно, и от жестоких османов, и их коварных союзников. Я глубоко благодарен уважаемой публике и особенно нашим военным за столь высокую оценку своих скромных потугов в музыке. И, конечно, хотелось бы выразить ещё большее признание нашим милым и славным женщинам. Ведь именно их нежные руки вспоминают господа офицеры. И они же безустанно и верно ждут наших моряков из дальних походов. Спасибо вам!
И я по русскому обычаю поклонился залу по пояс, а потом как бы от сильного смущения убежал за сцену. Конечно, и на самом деле переволновался. Мало что у меня разные способности и знания! Так ведь я просто юный мальчик с неокрепшим сознанием, пытающийся хоть как-то приспособиться к непростому и опасному миру взрослых. И не самый удачливый! Хотя, пока немного везло.
Да, конечно, концерт удался. Пусть он из танцевального плавно и ожидаемо перетёк в патриотический. Приближавшаяся война уже особой тайной для людей не являлась. И в самом русском обществе многие страстно желали освобождения балканских славян из жестокого османского ига. И, конечно, и публика на концерте, относившаяся даже к довольно высоким слоям, была настроена практически так. Конечно, никого из императорский семьи не было, но некоторые Великие князья и княжны присутствовали. Кстати, Пётр тоже. Руководство консерватории даже хотело сделать одним из номеров «Меркурия», но пока не решилось. Ну, да, и оно знало о моём резком высказывании о ворах-снабженцах. Хотя, песню, уже успевшую распространиться в самых широких кругах, наметили исполнить на другом концерте, уже без присутствия высоких особ. Жаль, но меня на него не пригласили. Хоть я и не настаивал, и не стремился, и не жалел. Свою долю славы и так уж получил. Раз и концерт в пользу учеников консерватории и учениц Театрального училища, то и деньги нам с Александрой не полагались. И мы теперь в них и не нуждались, и своими выступлениями были довольны. Неплохо ведь себя показали. Я всё же больше как автор, а сестра — как исполнитель. Потом, мы же оба дворяне, а не артисты какие-нибудь! Нам и приличия соблюдать надо!