Я стою смотрю, как Степан обнимает родителей, жду пока очередь дойдёт и до меня.
Степа подходит ко мне, обнимает за плечи, аккуратно поглаживая.
- Любаша, позволь тебе представить моих родителей. Это прекрасная женщина - моя мама Сима Иосифовна, а этот седовласый викинг - мой отец Григорий Аркадьевич. Эта замечательная семейная пара состоит в браке уже 56 лет.
Родители Степана смотрят на меня мягким, искрящимися добротой глазами. Григорий Аркадьевич на самом деле похож на викинга. Степа нисколько не ошибся в сравнении. Внешний вид Симы Иосифовны, меня искренне радует тем, что мы с ней по росту, фигуре и комплекции очень похожи.
Я всю дорогу мучилась ужасными переживаниями, что буду самой здоровой из присутствующих женщин. "Ну, вот уже легче", - с этой мыслью выдыхаю я.
- Мама, папа, это моя Любаша! - со щемящей нежностью в голосе произносит Степан, сильнее прижимая к себе.
Викинг смотрит на меня, хитро прищурившись, протягивает руку, мягко пожимая мою. Мама, как истинная женщина на эмоциях не экономит.
- Ой, ну, слава небесам! Любушка, я так Вам рада. Хотя давай, деточка, сразу обойдёмся без глупых расшаркиваний и "выканий", - несколько басовитым голосом говорит мама Сима и заключает меня в объятия. - Да, с детьми твоими мы с дедом уже познакомились. Они все нам понравились. Мы их уже облобызали, обняли и приняли в свою семью. Проходи, дочка, проходи. Будь, как дома! И никогда не думай, что ты в гостях…
Глава 16
- Мерзавка, гадина, тварь, - кричит, брызгая слюной во все стороны, мать Анатолия, ворвавшаяся ко мне как торнадо. - Мой сын, твой муж, попал в беду! Звонит тебе уже два дня, а ты не соизволила даже ему ответить. Гадина - ты мерзкая, Любка, вот же ж пригрели шалапутную девку на своей груди на свою погибель. Дрянь распутная, я только в посёлок приехала, как тут же со всех сторон понеслись слухи, что жена моего сыночка шалава. Только Толечка поехал нервы свои подлечить, как ты- мразина бомжа какого-то в дом семейный привела. Тьфу, тьфу, на тебя, блядина конченная!
- Анна Васильевна, зачем Вы так грязно ругаетесь? Не пристало Вам, учителю русского языка и литературы, так некрасиво выражаться! - стараюсь говорить более спокойно и примирительно.
Бороться с этим высокопрофессиональным педагогом энд директором школы, прекрасной женой и матерью моего мужа Анатолия у меня в настоящее время нет никаких сил.
- Да, заткнись ты, шаболда! Ни тебе меня учить. Ты после вуза в школе ни дня не отработала. Белоручка и лентяйка. Сразу на кафедру пристроилась. Видно тогда уже знала, каким местом нужно дорогу себе пробивать. Шалавой - ты, Любка, была, шалавой и помрешь! Вот говорила же я Толечке, чтобы осмотрительнее был с тобой - шалавой. Ты специально под сына моего легла, залетела и женила его на себе. И, вообще, неизвестно его ли это дети, которых ты нарожала.
- Побойтесь Бога, Анна Васильевна! Наша Катюша - ваша копия! - спорить с Толькиной матерью у меня нет желания.
- Ну, может, только Катька и есть дочь Толички, такая же отзывчивая и талантливая, как папа её. Она единственная с отцом то и общается, а остальные как дать байстрюки. Вечно с отцом через губу разговаривают. Анька твоя тоже шалавой выросла. Девятнадцать лет, а уже под мужика легла. Замуж засобиралась она, тоже видно уже забрюхатилась, - без стыда и совести продолжает нести околесицу мать мужа моего.
- Как не стыдно Вам на внучку свою наговаривать. Аня с Женей только заявление подали в ЗАГС. Она ещё чиста и невинна, - стараюсь образумить родственницу.
- От меня у дочери твоей только имя. И то, отлично знаю, что только благодаря Толичкиной настойчивости ты согласилась дочь Анной назвать. Сыночек рассказал мне, какой ты скандал и истерику учинила ему, - выливает на меня очередной ушат Толькиной лжи его мамаша.
- Вы же забываете, что наш старший сын назван в честь вашего мужа, - напоминаю я.
- Ой, вот только не надо мне врать, Любка! Ты сына так назвала, потому что он родился в день святого Дмитрия. И вообще, все твои беременности у меня всегда вызывали сомнения. Да, и у Толички моего тоже. Сын, вообще, удивлялся откуда у тебя дети берутся, если он с тобой фактически не спит.
Да, уж точно, яблоко от яблоньки далеко не падает. Муж мой всю жизнь со мной словами своей матери разговаривает.
Каждая моя беременность воспринималась моим мужем, как кара небесная.
Нет сначала Анатолий всегда, как честный человек, сильно удивлялся, как такое могло произойти.
После начинался спектакль одного иррационального актера, в первом акте которого шел монолог о полной амнезии. Дескать, да, вот не помню я о нашем последнем супружеском сексе, и хоть тресни. Если не помню, значит, и не было ничего.
Во втором акте Толькиного спектакля традиционно шли заламывания рук и претензии, что я во всем виновата, потому как должна и обязана предохраняться.
- Любка, не пойму я, когда такое могло и случиться. У нас секс с тобой по пальцам можно перечесть. Ну не мог я такого события позабыть. Это же, как праздник Первомай, - зло язвит Толька, стараясь, как можно сильнее унизить меня и побольнее ударить по моему самолюбию. - Не, ну, не мог я возжелать тебя ебать. К тебе же и пристроиться тяжело. Впереди у тебя брюхо, а сзади жопа, как Дом советов, не подберессься. Блять, вот видно я все же нажрался, так нажрался, коли аж умудрился извернуться и залезть на БЕЛАЗ. Любка, ты то как сподобилась залететь? Вроде, предохраняешься. Или пиздишь мне, гадина? Специально, чтобы удержать около себя.
О том, что надо предохраняться я подумала сразу после первой беременности и родов. Сразу же начала пить таблетки, вместе с приёмом которых родился сын Дмитрий. Через три года появился сын Михаил. Его зачатию не помешала спираль. Беременность Анечкой наступила в результате соскочившего презерватива. Пятый, потерянный мной ребёнок получился в результате прерванного полового акта.
Последние годы я пользовалась противозачаточными инъекциями с прогестином. Два года назад на основании анализов врач порекомендовала мне отказаться от контрацепции. Дескать, необходимости в этом нет.
Необходимости и на самом деле не было, потому как последний раз за два прошедших года Толька возжелал залезть на БЕЛАЗ за две недели до того, как я его застала в гараже позади шклявой соски.
-Любка,ты меня совсем не слушаешь что-ли, - выдергивает меня голос свекрови. - Ты давай мне морды не корчи. Толичке помощь нужна. Собственно говоря мне плевать, где ты была и с кем терлась своим причинным местом. Как говорится, лоханка не лужа…Толяше твоё это место, не медом мазанное, даром не нужно. Ты давай думай, как мужу помочь. Мы же тебе когда-то давно помогли, грех твой прикрыли, в семью свою тебя приняли.
Ой, лучше бы Анна Васильевна не произносила эти слова, потому как, вспоминая её радушный приём в их семью, в молодости я слезами умывалась, а сейчас просто вздрагиваю.
На фоне радушия моей свекрови "не так смотришь, не то говоришь, не так ешь, не то готовишь, руки твои дырявые, башка тупая, сама - корова, ребятишки - бараны", приём оказанный мне и моим детям семьей Степана Григорьевича - это настоящее счастье.
- Дорогая моя, называть нас с дедом можешь как тебе угодно, но сразу подскажу, что ко мне вся семья обращается Сима, а к Грише - Аркадьич. Так нас все демократично называют. Мы твоим детям это уже объяснили. Всех устроило, - провожая меня в дом, вводит в курс дела Сима.
Пока Степа помогает мне раздеться и разуться я наблюдаю за картиной общесемейного единения.
Вижу, как мои три грации вместе с Маришкой и еще какой-то дюймовочкой неопределенного возраста с шутками и прибаутками накрывают на стол.
От увиденного у меня складывается впечатление, что люди, находящиеся в данный момент в доме, не сегодня познакомились, а знаю друг друга всю жизнь.